Конституционный нормоконтроль: понятие, предмет и виды. Понятие и формы судебного нормоконтроля Конкретный нормоконтроль

Судебный нормоконтроль как способ реализации системы сдержек и противовесов

Конституционный контроль в России осуществляется органами, относящимися к различным ветвям государственной власти (законодательной, исполнительной и судебной). Между тем в науке обосновываются предложения о расширении известного и общепринятого перечня ветвей власти. В основе выводов о необходимости введения дополнительной ветви лежит позиция В.Е. Чиркина, считающего, что полномочия отдельных органов государственной власти по осуществлению конституционного контроля составляют правовую природу отдельной ветви государственной власти - контрольной. Некоторые исследователи, развивая эту мысль, утверждают, что необходимо вообще изъять все контрольные полномочия у соответствующих органов и передать их специальным государственным институтам, единственным предназначением которых будет являться реализация контроля.

Идея отнесения контрольных полномочий органов власти к отдельной контрольной ветви полна внутренних противоречий. Ю.Л. Шульженко утверждает, что одна из задач конституционного контроля - выполнение функций механизма сдержек и противовесов. Необходимо подчеркнуть, что цель и предназначение системы сдержек и противовесов - взаимный контроль и взаимная ответственность. Однако при отчуждении у законодательной, исполнительной и судебной власти контрольных полномочий без объяснения остается вопрос: какая ветвь государственной власти и каким образом будет сдерживать саму контрольную власть, какова роль этой власти в системе сдержек и противовесов?

Есть достаточные основания утверждать, что изъятие у различных органов государственной власти взаимных контрольных полномочий может привести к абсолютной изоляции ветвей государственной власти. Не имея серьезных сдерживающих рычагов в отношении иных ветвей власти, функционируя обособленно, органы государственной власти могут обрастать новыми, не свойственными им полномочиями. В итоге под воздействием политических обстоятельств вся полнота государственной власти может перейти к органам отдельной государственно-властной отрасли. В этом случае конституционный принцип разделения властей деформируется и формализуется.

Согласно действующему законодательству наряду с иными органами государственной власти конституционный контроль в России и субъектах Российской Федерации может быть реализован судебными органами. Сущность судебного конституционного контроля как вида государственной деятельности широко исследована в научной литературе. Чаще всего судебный конституционный контроль принято рассматривать с позиций функционального аспекта государственной власти. Под этим понятием подразумевают официальную деятельность специально уполномоченного Конституцией и развивающими ее иными актами органа (органов), которая осуществляется посредством особой процедуры в целях защиты основ конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции на всей территории Российской Федерации, предупреждения существования в правовой системе неконституционных актов, толкования Конституции и пр.

Значимость судебного конституционного контроля, реализуемого на всех уровнях публичной власти, не вызывает сомнений. Безусловно, прав В.М. Лебедев, указывая, что именно с момента осуществления судебного контроля за правовым содержанием нормативных актов судебная власть получает статус «настоящей власти», т. е. однопорядковой и равнозначной двум другим ветвям власти.

Основным направлением реализации контрольных полномочий региональных судов является нормативный контроль. Возможность осуществления нормоконтроля российскими судами относят к числу позитивных результатов проводимой судебной реформы. В связи с тем, что судебный нормоконтроль в субъектах Федерации имеет внушительный вес в деле обеспечения равновесия ветвей власти, есть смысл более подробно остановиться на анализе теоретических аспектов данной правовой категории.

Выясняя содержательную сторону нормоконтроля, важно исследовать семантику определяющего слова «контроль». Согласно «Словарю русского языка» С.И. Ожегова «контроль - это проверка, а также наблюдение с целью проверки». Можно сказать, что в общем смысле под судебным нормоконтролем следует понимать вид деятельности органов судебной власти, направленный на проверку соответствия нормативных правовых актов, имеющих меньшую юридическую силу, нормативным правовым актам, имеющим большую юридическую силу.

Применительно к региональному уровню можно сформулировать следующее определение. Конституционный (уставный) судебный нормоконтроль в субъектах Российской Федерации представляет собой вид деятельности органов судебной власти, направленный на проверку соответствия законов и иных нормативных правовых актов региональных органов государственной власти, органов местного самоуправления конституции или уставу соответствующего субъекта.

Судебный нормоконтроль может быть как абстрактным, т. е. не связанным с рассмотрением конкретного дела, так и конкретным - при выявлении несоответствия федеральных, региональных и местных правовых актов Конституции РФ, федеральному законодательству, конституциям или уставам субъектов Федерации при разрешении дел в порядке гражданского, административного или уголовного судопроизводства. Абстрактный нормоконтроль - это область конституционного судопроизводства, а конкретный нормоконтроль - сфера других видов судопроизводства.

В российских регионах реализацией абстрактного нормоконтроля занимаются конституционные (уставные) суды субъектов. В ряде случаев в результате их деятельности нормативные акты, которые были признаны конституционным либо уставным судом противоречащими основному закону субъекта, утрачивали юридическую силу (ст. 77 Конституционного закона Республики Тыва «О Конституционном Суде Республики Тыва»). Более того, признание закона или иного нормативного правового акта либо отдельного его положения не соответствующими конституции (уставу) субъекта является причиной отмены положений других нормативных актов, основанных на неконституционном акте либо воспроизводящих его нормы. Предписания этих нормативных правовых актов не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами. Таким образом, вследствие реализации нормоконтроля в массиве региональных нормативных правовых актов могут возникнуть значительные пробелы.

В качестве одного из вариантов решения проблемы устранения пробелов законодательства российские ученые предлагают применять нормы института делегированного законотворчества, распространенного в некоторых зарубежных странах (США, ФРГ, Великобритания, Швеция, Мексика, Франция, Италия, Испания, Португалия). В целом сущность делегированного законотворчества, сводится к возможности создания органами исполнительной власти нормативных правовых актов ограниченного действия во времени по вопросам, требующим законодательной формы правового урегулирования.

Представляется, что принятие нормативных правовых актов исполнительными органами власти по вопросам, требующим законодательного регулирования, является вторжением в компетенцию законодательных (представительных) органов. Верно сказано, что законотворческая деятельность законодательных органов субъектов Федерации и подзаконное правовое регулирование, осуществляемое органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации, не должны подменять друг друга и вместе должны образовывать единое правовое регулирование региональных общественных отношений. Упрощенный порядок создания подзаконных актов исполнительными органами власти вовсе не способствует достижению компромисса интересов властей. Таким образом, идея использования делегированного законотворчества на уровне субъектов представляется достаточно сомнительной.

В целях предупреждения возможного дисбаланса между ветвями государственной власти до момента принятия нового закона правомерной является практика прямого применения конституции либо устава как нормативных правовых документов, занимающих высшую позицию в региональной иерархии. Такое решение проблемы уже предусмотрено в некоторых законах о конституционных судах регионов. Вместе с тем в целях скорейшего устранения пробелов законодательства требуется оптимизировать законодательный процесс посредством первоочередного принятия именно тех законов, которые призваны осуществлять репарационную (восстановительную) функцию.

Осуществляя в Российской Федерации абстрактный нормоконтроль, последствием которого является утрата юридической силы противоречащего конституции акта, органы конституционной юстиции выступают в роли так называемого «негативного законодателя». Данный термин носит достаточно условный характер.

Методологически целесообразно провести исследование сущностных признаков постановления, посредством которого оформляется итоговое решение конституционного (уставного) суда, вынесенное по результатам конституционного (уставного) нормоконтроля.

Рассматривая признаки решений органов конституционной юрисдикции, авторы работы «Конституционный судебный процесс» справедливо отмечают: «юридическая сила решений определяется их правовыми последствиями», т. е. тем, что нормативные акты, признанные неконституционными, утрачивают силу, никем не применяются и не реализуются каким-либо иным способом с момента вступления в силу решения конституционного (уставного) суда. По их мнению, в тех случаях, когда решениями конституционных (уставных) судов легитимируется проверяемый акт или, напротив, он аннулируется в целом либо в какой-то его части, они обладают свойствами юридической силы закона. Утверждение верное, но требующее уточнения.

Очевидно, что акт органа конституционной юстиции субъекта по порядку принятия, своему содержанию и юридической силе отличается от регионального закона. Принятие, изменение или отмена закона - исключительная прерогатива органов законодательной власти, а не судов. Решение конституционного (уставного) суда, хотя и является основанием для отмены (изменения) закона, но сам факт прекращения действия закона возникает только тогда, когда вынесен законодательный акт об отмене или изменении прежнего закона. Конституционный (уставный) суд субъекта Федерации в данном случае осуществляет нормативный контроль за правотворческой деятельностью парламента, но не подменяет своими действиями органы законодательной (представительной) власти субъекта. В связи с этим имеются веские основания утверждать, что термин «негативный законодатель» применим к конституционным (уставным) судам только с учетом указанных выше оговорок.

Значимость абстрактного нормоконтроля в деле поддержания равновесия властей трудно переоценить. Вступая во взаимодействие с иными органами публичной власти, наделенными правотворческими полномочиями, конституционные (уставные) суды субъектов посредством осуществления судебного нормоконтроля устанавливают своего рода пределы правотворчества. При этом в их арсенале находятся серьезные рычаги воздействия на иных участников правотворческой деятельности. Решения конституционных (уставных) судов носят императивный (общеобязательный) характер и распространяют свое действие на всех участников как правотворческих, так и правоприменительных отношений в субъекте Федерации. Акты судебного нормоконтроля не нуждаются в дополнительном подтверждении иными органами и должностными лицами (ст. 66 Закона Республики Бурятия «О Конституционном Суде Республики Бурятия», ст. 77 Закона Свердловской области «Об Уставном суде Свердловской области»), что свидетельствует о безусловной самостоятельности конституционных и уставных судов.

Следует отметить, что в настоящее время действующее законодательство (п. 4 ст. 27 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации») не предполагает пересмотр итоговых решений конституционных (уставных) судов, принятых в рамках их полномочий. Вместе с тем в некоторых случаях ревизия судебных актов регионального уровня просто необходима. Не лишены оснований предложения, направленные на обеспечение единства конституционной юстиции. В частности, предлагается образовать двухзвенную систему конституционного правосудия, первое звено которой будет расположено на уровне субъектов Федерации. Высшей инстанцией по отношению к конституционным (уставным) судам субъектов будет являться Конституционный Суд России. Надо отметить, что внедрение указанной системы судебных органов имеет серьезные преграды, связанные с переработкой многих законодательных норм высшего порядка, включая ст. 125 Конституции Российской Федерации, которая в числе полномочий высшего органа конституционного контроля не предусматривает наличия у него подобного права. Кроме того, потребуется разработка механизма пересмотра судебных решений региональных конституционных и уставных судов. Введение двухзвенной системы конституционных судов в России нуждается в глубоком осмыслении и дополнительной аргументации, что не входит в задачи настоящего исследования. Думается, что пересмотру должны подлежать лишь некоторые категории дел, связанных с конкуренцией полномочий Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов регионального уровня.

В настоящее время сложившийся порядок конституционного судопроизводства, не предусматривающий пересмотра решений конституционных (уставных) судов высшим органом конституционного контроля, подчеркивает независимое положение региональных судов и вместе с тем свидетельствует о наличии элементов децентрализации судебной власти как условии реализации разделения властей в субъектах Российской Федерации.

Пункт 3 ст. 27 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» определяет, что конституционный (уставный) суд субъекта рассматривает вопросы своей компетенции в порядке, установленном региональным законом. В связи с этим не исключено, что в законе субъекта может быть зафиксировано право конституционного или уставного суда, вынесшего первоначальное решение, подвергнуть его аутентичному пересмотру. Так, например, в соответствии со ст. 87 Закона Республики Башкортостан «О Конституционном Суде Республики Башкортостан» решение республиканского Конституционного Суда может быть пересмотрено самим Судом по собственной инициативе в случаях, если: изменилась конституционная норма, на основании которой было принято решение; открылись новые существенные обстоятельства, не известные Конституционному Суду в момент принятия решения.

В плане обеспечения организационной и функциональной автономии конституционного (уставного) суда не менее важен вопрос о пределах его компетенции. Из содержания ст. 85 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» следует, что федеральный Конституционный Суд не вправе рассматривать дела о проверке конституционности нормативных правовых актов, принятых по вопросам исключительной компетенции субъектов Федерации. В свою очередь, конституционные (уставные) суды субъектов не имеют права осуществлять нормоконтроль в отношении актов, проверка конституционности которых входит в компетенцию федерального органа конституционного контроля. По словам В.А. Кряжкова и Л.В. Лазарева, органы конституционной юрисдикции «ограничены компетенцией друг друга». В то же время Конституция России допускает принятие законов по вопросам совместного ведения. В данном случае разграничение полномочий органов конституционной юстиции осуществляется по масштабу правовой оценки: Конституционный Суд РФ проверяет соответствие указанных законов федеральной Конституции, а конституционные (уставные) суды субъектов контролируют соответствие законов, принятых по вопросам совместного ведения, региональной конституции или уставу. Дифференциацию судебной власти на два уровня (федеральный и региональный), предполагающую их взаимодействие, принято называть «судебным федерализмом». Содержание данного термина лишний раз подчеркивает системный характер конституционных принципов разделения властей и федерализма.

Особый вопрос - к чьей компетенции относится рассмотрение дел о соответствии конституции или уставу региональных и муниципальных нормативных правовых актов в тех субъектах, где конституционные (уставные) суды еще не созданы или вообще не предусмотрены региональным основным законом. В федеральном законодательстве правила отправления конституционного правосудия в таких условиях не определены. Конституционный Суд России, признав в решении от 16 июня 1998 г. неконституционность подобной практики, также не ответил на вопрос: как разрешать дела о соответствии региональной конституции или уставу нормативных правовых актов в тех субъектах, где отсутствуют органы конституционной юстиции.

Интересен германский опыт решения данной проблемы. Во всех землях ФРГ, кроме одной (Шлезвиг-Гольштейн), созданы свои конституционные суды. Важно отметить, что земля Шлезвиг-Гольштейн передала свои полномочия по отправлению конституционного правосудия Федеральному Конституционному Суду. Думается, что и в России в период формирования региональных органов конституционной юстиции полномочия по реализации конституционного (уставного) нормоконтроля может осуществлять федеральный Конституционный Суд. Соответствующий порядок реализации нормоконтроля следует отразить в разделе о переходных положениях федеральных конституционных законов «О судебной системе Российской Федерации» и «О Конституционном Суде Российской Федерации», которые могли бы действовать до момента принятия и вступления в силу обновленного федерального закона об общих принципах организации органов государственной власти субъектов Российской Федерации. Главное, чтобы временные горизонты образования региональных конституционных и уставных судов были обозримыми. В связи с этим предписание о создании региональных органов конституционной юрисдикции должно иметь императивный характер.

Следует отметить, что судебный нормоконтроль дифференцируется не только по способу реализации на конкретный и абстрактный, но и по времени его осуществления - на предварительный (превентивный, предупредительный) и последующий (репрессивный). При предварительном контроле акт проверяется до его вступления в силу, последующий контроль распространяется на вступившие в силу акты, юридически действующие.

Традиционным направлением контрольной деятельности конституционных (уставных) судов является осуществление последующего нормоконтроля. В то же время в Республике Саха (Якутия) поддержана идея наделения республиканского Конституционного Суда правом реализации предварительного нормативного контроля законов о внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной закон) Республики Саха (Якутия) с точки зрения соблюдения процедуры их принятия. В случае выявления закрепленного в Конституции Республики нарушения законодательного процесса Суд возвращает соответствующий закон в Государственное Собрание Республики

Саха (Якутия) на повторное рассмотрение (п. 2 ст. 121 Конституционного закона Республики Саха (Якутия) «О Конституционном Суде Республики Саха (Якутия) и конституционном судопроизводстве»). Значимость этой процедуры детерминируется тем обстоятельством, что принятие и изменение конституции как основного закона субъекта является результатом компромисса всех ветвей государственной власти. В связи с этим предварительный нормоконтроль, осуществляемый с точки зрения соблюдения законодательной процедуры, представляет собой дополнительную гарантию стабильного функционирования механизма сдержек и противовесов.

В литературе приводятся различные аргументы «за» и «против» введения данного вида судебного контроля. Возможность его осуществления конституционными (уставными) судами субъектов не нашла повсеместного одобрения. К примеру, Т.Я. Хабриева указывает на небесспорность его установления. Думается, что сомнения авторов базируются на представлении о суде как правоприменительном органе. Однако современное понимание концепции разделения властей не исключает возможность участия судов (прежде всего конституционной юрисдикции) в процессе правотворчества.

Таким образом, есть достаточные основания утверждать, что идею предварительного контроля как одного из видов судебного нормоконтроля не следует отрицать полностью. А.В. Цалиев предлагает расширить полномочия конституционных (уставных) судов по предварительному контролю и отнести к их числу разрешение дел о соответствии конституции (уставу) законопроекта, выносимого на региональный референдум. И.А. Стародубцева и другие авторы являются сторонниками введения повсеместного конституционного контроля законов, принятых законодательным органом власти субъекта, но не вступивших в силу. Последнее предложение вряд ли правомерно с позиций принципа разделения властей. Во -первых, субъекты Федерации вправе строить модель реализации конституционного правосудия самостоятельно, руководствуясь общими принципами, но исходя из региональных интересов. Они свободны в выборе средств сдержек и противовесов и могут устанавливать иные конструкции взаимодействия властей в процессе законодательной деятельности. Во -вторых, тотальная проверка всех законопроектов по существу противоречит самостоятельности законодательных органов по реализации законотворчества. Думается, что предварительный нормоконтроль правомерен лишь в случае проверки соблюдения законодательных процедур, урегулированных в конституции или уставе. Вторжение в законодательную деятельность посредством дачи судом императивных указаний парламенту нельзя признать допустимым.

Судебные решения теряли бы всякий смысл без нормативного закрепления и фактической реализации механизма исполнения актов, выносимых судами. Если порядок реализации судебных актов, принимаемых федеральными судами общей и арбитражной юрисдикции, в том числе в сфере нормоконтроля, строго регламентирован российским законодательством, то процесс исполнения решений конституционных (уставных) судов еще требует дальнейшей доработки. Чаще всего исполнение итоговых решений конституционных (уставных) судов субъектов иными органами государственной власти носит добровольный характер. Как показывает практика, подавляющее большинство итоговых решений органов конституционной юстиции субъектов выполняется в полном объеме. Однако реальная действительность не исключает случаев недобросовестного отношения к предписаниям конституционных (уставных) судов. Справедливо замечание В.В. Гошуляка о том, что в Российской Федерации отсутствует цельный и непротиворечивый механизм ответственности за неисполнение, ненадлежащее исполнение решений конституционных и уставных судов субъектов.

В научной литературе высказываются различные предложения, направленные на оптимизацию исполнения итоговых решений региональных судов. Так, М.С. Саликов настаивает на расширении компетенции судебных приставов-исполнителей, действующих при Министерстве юстиции РФ, посредством закрепления в федеральном законодательстве их обязанности в необходимых случаях обеспечивать исполнение актов конституционных (уставных) судов субъектов Федерации. Комментируя предложенный вариант решения проблемы, следует подчеркнуть, что конституционные и уставные суды вправе признавать противоречащими конституции (уставу) субъекта не только нормативные правовые акты, принимаемые органами законодательной власти, но и акты органов исполнительной власти. С учетом того, что служба судебных приставов относится к числу федеральных органов исполнительной власти, возложение на нее обязанности обеспечения исполнения решений об отмене актов, вынесенных органами той же, исполнительной, отрасли, может повлечь отступления от идеи сдержек и противовесов.

В связи с этим более приемлемой представляется позиция Ж.И. Овсепян, которая, применительно к федеральному уровню функционирования государственной власти, считает возможным предоставить органу конституционной юстиции право самостоятельно «выбирать гаранта исполнения того или иного из своих решений с учетом конституционных формул о сдержках и противовесах». Думается, что экстраполяция этой идеи возможна и на региональный уровень. При этом конституционный или уставный суд субъекта при вынесении решения о неконституционности акта регионального парламента мог бы возложить контрольные полномочия на руководителя органов исполнительной власти, и наоборот, в случае установления неконституционности акта исполнительного органа возможность исполнения решения могла быть предоставлена органам региональной легислатуры.

Полагаем, что указанное предложение следует отразить в федеральном законе об общих принципах организации органов государственной власти в субъектах Российской Федерации, в главе, посвященной основным началам организации и деятельности судебных органов.

Что касается службы судебных приставов, то полномочия этого органа исполнительной власти действительно целесообразно расширить, возложив на него обязанность по обеспечению установленного порядка деятельности конституционных (уставных) судов субъектов. Эффективность реализации судебной власти в субъектах Федерации невозможна без применения мер ответственности к органу или лицу, нарушающему установленный порядок конституционного судопроизводства. Вместе с тем анализ действующего законодательства свидетельствует об отсутствии в нем положений, закрепляющих механизм применения мер принуждения к нарушителям судебного процесса в конституционных (уставных) судах, что может негативно повлиять на независимость судебной власти.

В связи с этим требуется внести дополнения в ст. 1 Федерального закона «О судебных приставах», изложив ее в следующей редакции: «На судебных приставов возлагаются задачи по:

обеспечению установленного порядка деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, судов общей юрисдикции, арбитражных судов и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации (далее - суды);

осуществлению принудительного исполнения судебных актов, а также предусмотренных Федеральным законом от 2 октября 2007 года № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (далее - Федеральный закон «Об исполнительном производстве») актов других органов и должностных лиц (далее - судебные акты, акты других органов и должностных лиц);

исполнению законодательства об уголовном судопроизводстве по делам, отнесенным уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации к подследственности федерального органа исполнительной власти по обеспечению установленного порядка деятельности судов и исполнению судебных актов и актов других органов (далее - Федеральная служба судебных приставов)».

Вместе с тем, несмотря на весомую роль конституционных (уставных) судов в процессе реализации механизма сдержек и противовесов, их положение в системе государственной власти не стоит переоценивать. Ошибочны предположения о том, что органы конституционной юстиции в субъектах Российской Федерации представляют собой высшую государственную власть, являются «судом над властью». Противовесом конституционному (уставному) контролю выступают контрольные полномочия, присущие законодательной (представительной) и исполнительной ветви государственной власти. Тем самым достигается равновесие властей в тех субъектах Российского федеративного государства, в которых учреждены и реально функционируют региональные органы конституционной юстиции.

нормативный контроль власть суд

Литература

1.НИУ БелГУ; рец.: Ю.Н. Старилов, И.Н. Куксин: Права человека в инновационном развитии региона. - Белгород: НИУ БелГУ, 2012

Авт.-сост.: С.В. Степашин, К.В. Сурков; рец. Н.С. Столяров: Федеральная концепция основных принципов организации и деятельности контрольно-счетных органов. - М.: Б.И., 2011

Государственная Дума; авт.-сост. Н.А. Сахаров: Изменения в составе депутатского корпуса Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации пятого созыва в 2008-2011 годах. - М.: Издание Государственной Думы, 2011

Иванов В.В.: Глава субъекта Российской Федерации. - М.: Праксис, 2011

Иркутский юридический ин-т (филиал) академии генеральной прокуратуры РФ: Проблемы становления гражданского общества. - Иркутск: Иркутский юридический институт (филиал) Академии Г, 2011

Корнеева Н.В.: Конституционное право Росии. - СПб.: Питер, 2011

М-во финансов РФ, Международный банк реконструкции и развития, Проект "Техническое содействие реформе бюджетной системы на региональном уровне" ; отв. ред. М.Е. Николаев: Вопросы реализации Федерального закона от 8 мая 2010 г. № 83-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений". - М.: ЛЕНАНД, 2011

МГУ, юридический фак., Междисциплинарный центр философии права; отв. Г.А. Гаджиев, А.К. Голиченков: Правовой статус Российской академии наук: с позиций конституционной экономики. - М.: Юстицинформ, 2011

Нифанов А.Н.: Территория: конституционно-правовая феноменология государственного атрибутива. - Ростов-на-Дону: РостИздат, 2011

Стрекозова В.Г.: Конституционное право России. - М: Юрайт, 2011

Центральная избирательная комиссия РФ, Российский центр обучения избирательным технологиям при Центральной избирательной комиссии РФ; Е.А. Водяницкая и др. ; науч. ред.: А.В. Иванченко, В.И. Лафитский: Современные избирательные системы. - М.: РЦОИТ, 2011

Центризбирком РФ, М-во образования и науки РФ, Российский центр обучения избирательным технологиям при Центризбиркоме РФ; под общ. ред. В.Е. Чурова; отв. ред. А.В. Иванченко; науч. рец.: М.В. Гришина и др.: Сборник конкурсных работ в области избирательного права и избирательного процесса. - М.: РЦОИТ, 2011

Сборник конкурсных работ в области избирательного права и избирательного процесса. - М.: РЦОИТ, 2010

Авт.-сост.: С.В. Степашин, К.В. Сурков: Государственный аудит. - М.: УП Принт, 2010

Бурьянов С.А.: Свобода совести и светскость государства в Российской Федерации. - М.: МИР, 2010

Васильев А.А.: Система муниципального управления. - М.: КНОРУС, 2010

Избирательная комиссия Белгородской области; под общ. ред. Н.Т. Плетнёва; А.А. Ерыгин и др.: Белгородские региональные отделения политических партий на выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации пятого созыва 2 декабря 2007 года. - Белгород: КОНСТАНТА, 2010

Под ред. академика РАН О.Е. Кутафина; Минобрнауки РФ; Московская государственная юридическая академия: Правоведение. - М.: Юристъ, 2010

Под ред. В.Б. Зотова; рец.: П.Г. Иванов, Ю.Н. Царегородцев, В.Ю. Морозов: Система муниципального управления. - Ростов н/Д: Феникс, 2010

Рец.: И.Н. Куксин, М.Б. Смоленский: Право и государство в условиях модернизации: конституционные параметры и современная практика. - Белгород: ГиК, 2010

22.Шкатулла В.И.: Правоведение. - М.: Академия, 2010

Наиболее распространенным и значимым полномочием судов является конституционный нормоконтролъ: проверка конституционности законов, подзаконных нормативных актов,

внутригосударственных и международных договоров.

Виды судебного конституционного нормоконтроля. Конституционный нормоконтроль имеет следующие разновидности:

обязательный (императивный) и факультативный. В силу принципа диспозитивности конституционный нормоконтроль, как правило, является факультативным, т. е. осуществляется по

инициативе заинтересованного органа, физического или юридического лица. Однако в силу действия закона принцип публичности в ряде случаев диктует обязательный конституционный нормоконтроль.

предварительный (превентивный, предупредительный) и последующий (репрессивный). Предварительный нормоконтроль (ex ante) означает проверку конституционности законов, как правило, после их принятия парламентом, но до промульгации (подписания и обнародования) и вступления в силу. При предварительном контроле иных нормативных актов они проверяются

до их вступления в силу. Последующий нормоконтроль (ex post) распространяется на вступившие в силу, на юридически действующие НПА.Преимущества этого вида контроля усматривают в возможности урегулировать спорные конституционно-правовые вопросы до вступления закона в силу, тем самым способствовать стабильности законодательства и избежать проблемы отмены множества подзаконных актов, основанных на законе, действовавшем много лет и признанном неконституционным ex tunc (с момента его принятия). В то же время этот вид контроля во многом ущербен. Краткие сроки, отводимые для превентивного нормоконтроля, могут сказаться

и на его качестве, а включенность такого контроля в еще не завершенный законодательный процесс, имеющий во многом политический характер, может обернуться повышенной политизацией и самого конституционного контроля. Преимущества предварительного нормоконтроля проявляются при проверке конституционности не вступивших в силу международных договоров, позволяющей предотвратить коллизии национального и международного права. Этот нормоконтроль является наиболее распространенным в осуществлении современного конституционного правосудия;

абстрактный и конкретный. Абстрактный нормоконтроль (in abstracto) означает проверку конституционности закона вне связи с каким-либо делом, конкретный контроль осуществляется

только в связи с конкретным делом, при разрешении которого применен или подлежит применению определенный закон, конституционность которого оспаривается. Конкретный нормоконтроль (in concrete) предусматривается обычно для индивидов, юридических лиц, во всех остальных случаях используется абстрактный конституционный контроль. Предварительный конституционный контроль может быть только абстрактным. Конкретный нормоконтроль всегда последующий, но

последующий контроль может быть и абстрактным. В странах с североамериканской моделью судебного конституционного контроля в принципе осуществляется только конкретный конституционный контроль. В странах, где действуют европейская и смешанные модели, применяются и абстрактный, и конкретный конституционный нормоконтроль.

материальный и формальный. Материальный нормоконтроль означает проверку соответствия содержания акта положениям конституции. При формальном нормоконтроле проверяется соблюдение

конституционных требований относительно формы акта, правомочности органа издать оспоренный акт, процедуры его принятия, опубликования и введения в действие. Между приведенными видами конституционного контроля наблюдаются определенные взаимосвязи. Так, предварительный контроль,

как правило, является консультативным, обязательным (реже факультативным), абстрактным, материальным и формальным одновременно. Последующий контроль, как правило, является постановляющим, факультативным, абстрактным (конкретным), материальным (формальным);

консультативный и учреждающий (постановляющий). Учреждающий (постановляющий) нормоконтроль не подлежит обсуждению и сомнению, его результаты обязательны как для участников

конституционного судопроизводства, так и для всех субъектов права.Консультативный нормоконтроль имеет не только высокий моральный авторитет, но и юридическую значимость, он обязывает к рассмотрению решения конституционного суда либо аналогичного ему органа тем органом, от которого зависит дальнейшая судьба проекта закона или самого закона, принятого

парламентом.Итак, судебный конституционный нормоконтроль является факультативным, последующим (репрессивным), аб страктным и конкретным (с возможными комбинациями), материальным и формальным, учреждающим (постановляющим).

Судебный конституционный контроль, или конституционное правосудие, представляет собой самостоятельный вид судопроизводства - конституционное судопроизводство. Именно эта

форма обеспечивает объективность и беспристрастность осуществления

конституционного контроля.

Судебный нормокон- троль может быть разграничен (классифицирован) на определенные группы (виды) (схема 1.3). В юридической литературе традиционной является следующая классификация:

• 1) по субъекту контроля выделяются конституционный контроль, осуществляемый Конституционным Судом РФ и конституционными (уставными) судами субъектов РФ, и контроль, осуществляемый судами общей юрисдикции и арбитражными судами;
• 2) в зависимости от вступления или невступления в силу контролируемого нормативного правового акта - последующий или предварительный;
• 3) по форме контроля - абстрактный (прямой, непосредственный) и конкретный (косвенный, опосредованный) .

Если целью классификации является научный анализ судебного нормоконтроля как правового явления, выяснение общих и особенных признаков контроля, то в основе разграничения судебного контроля на отдельные виды должны лежать критерии, которые позволяют выделить такие специфические черты нормоконтрольной судебной деятельности, которые позволяют говорить о ней как об особом (отдельном) виде судебного нормоконтроля, имеющем наряду с общими признаками контроля набор отличительных (специфических) черт (свойств).

С учетом изложенного, на наш взгляд, судебный контроль за законностью нормативных правовых актов может быть разграничен по следующим основаниям (критериям ):

• - по процессуальной форме (процедуре) контроля;
• - по времени вступления в силу подлежащего контролю нормативного правового акта;
• - по форме судебного контроля.

В зависимости от процессуальной формы (процедуры) контроля выделяются конституционный нормоконтроль, который осуществляется в рамках конституционного судопроизводства Конституционным Судом РФ, а также конституционными (уставными) судами субъектов РФ, и общий судебный нормоконтроль, осуществляемый судами общей юрисдикции и арбитражными судами в рамках производства по делам, возникающим из публичных (административных) правоотношений.

Разграничение судебного контроля на предварительный и последующий связано со вступлением в силу нормативного правового акта, являющегося предметом контроля. В настоящее время в Российской Федерации предварительный судебный контроль за законностью нормативных актов, не вступивших в законную силу, допускается только в отношении международных договоров (ч. 2 ст. 125 Конституции РФ).

Формы судебного нормоконтроля. В понимании природы судебного нормоконтроля особое значение имеет его разграничение по форме. В форме судебного контроля отражается характер и правовые последствия воздействия судебного решения на нормативный правовой акт. По своей форме судебный контроль может быть прямым либо косвенным.

Термины «прямой контроль» и «косвенный контроль» предложены в гражданско-процессуальной литературе А. Т. Боннером для классификации форм судебного контроля за индивидуальными управленческими правовыми актами и подзаконными нормативными актами . В последнее время в качестве их синонима также используются термины «непосредственный» и «опосредованный» контроль .

Прямой (непосредственный) нормоконтроль означает судебную проверку законности нормативного правового акта в рамках юридического дела, специально начатого в целях такой проверки. В результате указанной проверки принимается судебное решение, в соответствии с которым нормативный правовой акт сохраняет свою юридическую силу или действие либо утрачивает их полностью или в определенной части.

Судебный контроль за законностью нормативного правового акта может осуществляться при разрешении того или иного юридического дела, начатого вне связи с проверкой данного нормативного правового акта. Такой вид проверки именуют косвенным, или опосредованным, контролем. Суть его заключается в том, что суд при вынесении решения по делу отказывается от применения «сомнительного», на его взгляд, правового акта. Суд как бы игнорирует его и разрешает дело на основании других нормативных правовых актов, обладающих, как правило, большей юридической силой. Причем речь идет не просто о правильном выборе судом правовой нормы, подлежащей применению к данным правоотношениям, а именно о сознательном отказе судом от применения правовых норм, регулирующих данные правоотношения, но делающих это неправомерно, например в нарушение норм, обладающих большей юридической силой.

Незаконный нормативный правовой акт не утрачивает юридическую силу вообще, а теряет ее в рамках конкретного юридического дела. Судебное решение в данном случае оказывает на нормативный правовой акт косвенное, или опосредованное, влияние, нейтрализуя его действие на конкретные правоотношения.

Правовым основанием косвенного нормоконтроля являются ч. 1 ст. 15, ч. 2 ст. 120 Конституции РФ. Данные конституционные нормы нашли свое развитие в ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона от 31.12.1996 № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», а также в ч. 2 ст. 11 ГПК РФ, ч. 2 ст. 13 АПК РФ, ч. 2 ст. 15 КАС РФ, из которых следует, что суд, установив при разрешении дела, что нормативный правовой акт не соответствует нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, применяет нормы акта, имеющего наибольшую юридическую силу.

При характеристике форм судебного контроля ряд авторов используют понятия «абстрактный» и «конкретный» нормоконтроль . По нашему мнению, для этого нет достаточных оснований. Понятия абстрактного и конкретного контроля вполне могут быть использованы при характеристике порядка (процедуры) или вида проверки конституционности нормативных правовых актов в рамках конституционного

Схема 1.3

судопроизводства, но вряд ли пригодны для обозначения форм судебного нормоконтроля, в том числе проводимого в рамках гражданского и арбитражного процесса.

Абстрактный контроль предполагает проверку конституционности нормативного правового акта вне связи с каким-либо конкретным спором или делом: в любой момент после принятия нормативного акта, независимо от его применения. Конкретный же контроль осуществляется в связи с какими-либо конкретными делами, для решения которых необходимо применение определенного нормативного акта . В этом же значении понятие абстрактного нормоконтроля используется Конституционным Судом РФ, в частности, в упоминавшемся уже Постановлении от 16.06.1998 № 19-П.

Рассмотрение Конституционным Судом РФ дел в порядке абстрактного нормоконтроля осуществляется по правилам, предусмотренным гл. IX Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» (проверка конституционности нормативных правовых актов по запросам лиц, перечисленных в ст. 84 названного закона), а в порядке конкретного нормоконтроля - по правилам гл. XII и XIII данного закона (проверка конституционности законов по жалобам граждан и запросов судов).

Несмотря на некоторые незначительные отличия указанных процедур, связанные в основном с субъектами и порядком обращения в Конституционный Суд РФ, суть их одна и та же - проверка конституционности спорного правового акта в специально возбужденном для этого деле, в результате рассмотрения которого спорный акт сохраняет или утрачивает юридическую силу.

Таким образом, проверка конституционности нормативного правового акта в порядке абстрактного контроля (по правилам гл. IV вышеуказанного закона) и в порядке конкретного контроля (по правилам гл. XII, XIII указанного закона) - это такая форма судебного нормоконтроля, при котором решение Конституционного Суда РФ оказывает на спорный нормативный акт прямое, непосредственное воздействие. Это, в свою очередь, означает, что в данном случае мы имеем дело с различными процедурами прямого (непосредственного) судебного нормоконтроля.

Что касается нормоконтроля в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, то его разграничение на абстрактный и конкретный в том понимании, какое вкладывается в него в решениях Конституционного Суда РФ и научных источниках, в настоящее время не имеет какого-либо значения.

Согласно действующему процессуальному законодательству порядок рассмотрения дел об оспаривании нормативных правовых актов судами общей юрисдикции не зависит от субъекта обращения в суд и от того, связано ли это обращение с наличием либо отсутствием какого-либо юридического дела, в котором был применен (подлежит применению) спорный нормативный правовой акт . К примеру, заявление прокурора об оспаривании нормативного правового акта лишь по мотиву его несоответствия нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу (абстрактный контроль ), и заявление заинтересованного гражданина или организации, в отношении которых спорный акт был применен в конкретном деле (конкретный контроль ), будут рассмотрены по одним и тем же процессуальным правилам, в одном и том же процессуальном порядке (гл. 21 КАС РФ, гл. 23 АПК РФ).

Таким образом, в настоящее время в судах общей юрисдикции и арбитражных судах абстрактный и конкретный контроль процедурно совпадают. При этом, так же как и в конституционном судопроизводстве, эти виды контроля осуществляются в форме прямого (непосредственного) нормоконтроля.

Сказанное свидетельствует о том, что использование терминов «абстрактный» и «конкретный» для обозначения форм судебного нормоконтроля некорректно. На наш взгляд, в данном случае наиболее приемлемым является использование понятий прямого и косвенного контроля.

• См.: Лебедев В. М. Становление и развитие судебной власти в Российской Федерации. М., 2000. С. 93-94 ; Паршина Т. В. Понятие и виды судебного контроля за законностью правовых актов: лекция. Н. Новгород: Изд-во Нижегород. акад. МВД России,2004 С. 25-46.
• См.: Боннер А. Т. Применение нормативных правовых актов в гражданском процессе: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1980. А. Т. Боннер полагает возможнымиспользовать предложенную терминологию и для обозначения форм судебного нормоконтроля. См.: Гражданское процессуальное право: учебник / под ред. М. С. Шакарян.М. : Проспект, 2004. С. 321.
• См.: Жуйков В. М. Проблемы гражданского процессуального права. М. : Городец,2001. С. 115-116.
• См.: Зайцев Р. В. Виды судебного нормоконтроля // Российский судья. 2003. № 4. С. 4; Паршина Т. Понятие и виды судебного контроля за законностью правовых актов (общеправовой аспект) // Российский судья. 2006. № 3. С. 22 ; Ярошенко Н. И. Нормоконтроль:конституционно-правовые основы и роль в механизме реализации конституционно-правовой ответственности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2006. С. 14.
• См.: Лазарев Л. В. Правовые позиции Конституционного Суда России. М. : Городец,Формула права, 2003. С. 31-32 ; Молотов А. В. Абстрактный и конкретный судебныйконституционный нормоконтроль в деятельности Конституционного Суда РоссийскойФедерации. С. 13.
• Действительное или возможное применение спорного нормативного правовогоакта в конкретном деле в отношении заявителя (гражданина или организации) играетроль обстоятельства, свидетельствующего о наличии юридического интереса заявителяи, соответственно, наличии у него права на обращение в суд с заявлением об оспаривании нормативного правового акта.

На основе анализа особенностей абстрактного и конкретного нормоконтроля в статье анализируется специфика осуществления данных форм конституционного нормоконтроля в сфере регионального законодательства. Обосновывая недопустимость подмены одного вида нормоконтроля другим, вносятся предложения по их совершенствованию. В части абстрактного нормоконтроля вносятся предложения, касающиеся расширения возможностей конституционной проверки региональных законов, например, за счет привлечения к конституционной проверке и федерального закона, на основе которого принят закон субъекта РФ. Особое значение имеет совершенствование института конституционной жалобы; так, важно предоставить возможность прибегать к конкретному нормоконтролю в случаях, когда конституционные права гражданина нарушены не только законом, но и некоторыми подзаконными актами субъектов РФ. Но такое обращение к конституционному правосудию возможно только в случае, когда восстановление нарушенных конституционных прав невозможно иным способом.

СПб.: Санкт-Петербургский государственный экономический университет, 2017.

Предлагаются доклады и выступления участников XIV Международной научно-практической конференции по конституционному праву, которая проходила 20-22 мая 2016 г. в Санкт-Петербурге на базе Санкт-Петербургского государственного экономического университета. Материалы конференции подготовлены с учетом имеющегося научного потенциала на момент издания.

Ливеровский А. А. Вестник Международного аналитического центра "Конституционная культура" "Центр Конституционного права Республики Армения" ЕРЕВАН 2018. 2018. № (1)1. С. 145-162.

25 лет воздействия Конституции Российской Федерации на общественные отношения в нашем государстве коренным образом изменили представление о конституции и о конституционном праве. Принятие обществом Конституции Российской Федерации обозначило формальное признание народом прописанных в ней социальных ценностей и общепризнанный международным правом характер правовых принципов, реализующих эти ценности. Основой для конституционного регулирования общественных отношений стали система конституционных принципов, имеющих естественное происхождение. Под естественным происхождением правовых принципов понимается их появление в правовой реальности в результате рациональной деятельности человека, не только в плане легитимации естественных прав, присущих человеку от рождения, но и в рамках их корректирующего воздействия на государственные режимы на пути продвижения гражданских прав и свобод человека. Естественное происхождение конституционных принципов придает объективный характер конституционному регулированию, а их предопределенность и верховенство по отношению к воздействию законодательной деятельности государственной власти позволяет создать конструктивную дихотомию конституционного и законодательного режимов. В теоретико-правовом смысле конституционные принципы, как регуляторы общественных отношений, составляют «право конституции». Его фундаментальную часть составляют базовые конституционные принципы, определяющие основы конституционного строя. В работе определен механизм воздействия конституционных принципов на общественные отношения, отличный от нормативного регулирования: конституционные принципы, в отличии от норм, действующих в полном соответствии со своим содержанием, действуют в определяемой мере своего содержания. Правовое развитие конституционного регулирования возникает в результате толкования конституционных принципов Конституционным Судом Российской Федерации. Орган конституционной юстиции, разрешая дела о конституционности нормативных правовых актов, создает правовые позиции - новые конституционные регуляторы общественных отношений, которые не только корректируют конституционное развитие государства, но и являются правотворческой характеристикой принимаемых решений. Используя конструкцию конституционного регулирования, предлагается актуальное осмысление проблемы конституционной идентичности.

В рамках авторского подхода к анализу природы законов субъектов РФ в статье обосновывается необходимость расширения нормоконтрольных полномочий Конституционного Суда РФ в сфере регионального законодательства, имея в виду обязательность его осуществления не только за конституциями (уставами) субъектов РФ и законами о поправках к ним, но и за конституционными (уставными) законами субъектов РФ, имея в виду, что как по материальному содержанию, так и по формально-юридическим признакам они должны рассматриваться как акты, имеющие конституционное значение. В рамках этих же подходов, свзязанных с уточнением соотношения конституционного и административного нормоконтроля, обосновывается необходимость включения в нормоконтрольную деятельность Конституционного Суда РФ законов субъектов РФ, если на федеральном уровне отсутствует правовая регламентация по предмету, урегулированному соответствующим законом субъекта РФ, а также региональных законов, принятых в порядке так называемого опережающего правового регулирования субъектов РФ.

The article describes and analyzes the legislative politics of revolutionary regimes in Russia in 1917-1918. The author aims to demonstrate the political meaning of the form of early Soviet legislation and its legitimizing effect. The revolutionary legislators often used specific language in the new laws as a vehicle of legitimacy, i.e. to make the people comply. The two main types of legal language used by the Bolsheviks can be interpreted from the perspective of different types of legitimacy. The revolutionary strategy used propagandistic legislation, written in the language of lay people, which urged them to act according to the new law. It can be seen as a request for acts of the people to legitimize the soviets. On the contrary, the traditional strategy employed old bureaucratic means of writing and distributing legislation to the local soviets. The language used by this strategy was closed to the understanding of a lay audience and implied traditions of obeying the law written in familiar legal language, which in turn implied rational/legal legitimacy. The second strategy had already become dominant after the first months of the Bolshevik revolution. This observation demonstrates that from the very beginning of their rule, Soviet leaders approached legislative policy from a technocratic point of view, which determined the further development of Soviet legal theory and practice.

Под редакцией: А. М. Аблажей , Н. В. Головко Новосибирск: Новосибирский государственный университет, 2012.

В сборнике публикуются доклады участников X Региональной научной конференции молодых ученых Сибири в области гуманитарных и социальных наук «Актуальные проблемы гуманитарных и социальных исследований». Книга рассчитана на специалистов в области социальных исследований, философии и теоретических проблем права, а также всех интересующихся проблемами и перспективами социальных и гуманитарных исследований. Труды изданы при финансовой поддержке Совета научной молодежи ННЦ СО РАН.

М.: Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова, 2011.

Статья посвящена анализу права на проведение контрдемонстраций, являющегося одним из проявлений свободы собраний. Подчеркивая ценность данного права как элемента демократического общества, автор признает наличие риска насильственных столкновений между участниками публичных мероприятий, придерживающихся противоположных идей. Данное обстоятельство диктует необходимость установления соразмерных ограничений права на контрдемонстрации, отдельные виды которых анализируются в настоящей работе.

This article analyzes the usage of legislation as a legal source in the Russian Empire through the phenomenon of the publication of law. The author argues that the absence of separation of executive, legislative and court powers had definite negative effects for lawmaking and enforcement. The legislative politics of Russian emperors could be analyzed using Jürgen Habermas‘ concept of ―representative publicness‖ (representative öffentlichkeit): to a large extent, the tsars considered law as both an assertion of authority and a means of governing. Their actions towards strengthening legality in the state (i.e. the compulsory publication of legislation) were in essence symbolic or theatrical. In fact, since the separation of laws from executive acts did not exist in imperial Russia, the legislation was published (or stayed unpublished) exclusively for state administrators. The conflict in conceptions of legality between state and civil actors in the second half of the nineteenth century was not of a merely political nature. The article demonstrates that there was a public demand for publication of legislation; insufficient accessibility of legal information negatively influenced social and economic development in imperial Russia.

Белый А. В. ЭКО. 2010. № 6. С. 97-114.

В статье рассматривается развитие норм международной управляемости в мировой энергетике, применяется институциональный подход к развитию международного правового режима Энергетической хартии. Определение управляемости связано с развитием международных норм разрешения споров, которые достаточно широко представлены в данном документе. В общем контексте вопроса управляемости рассматриваются интересы России - защита инвестиций в ЕС и поощрение экологических инвестиций.

В работе рассматриваются культурные аспекты и правоприменительная практика в области прав человека в Кавказском регионе. Обсуждаются различные интерпретации концепции прав человека в регионе, связь проблематики прав человека с социокультурными особенностями региона. Особое внимание уделяется развитию института Уполномоченного по правам человека (омбудсмена) и других институтов государственной правозащиты в республиках Северного Кавказа и в странах Закавказья. Показана специфика отношений «человек - власть» в регионе. Социокультурные аспекты в области прав человека на Кавказе освещаются в контексте проблемы борьбы с терроризмом, а правоприменительная практика - в условиях сочетания четырех правовых систем: адата (обычаев), шариата, светского права и международного права.

Никитин С.В., кандидат юридических наук, доцент, проректор Российской академии правосудия.

Судебный контроль за нормативными правовыми актами (судебный нормоконтроль) является одним из проявлений контрольных функций судебной власти. Контрольное начало судебной власти является одним из ее характеризующих признаков <1>. В этом смысле судебный нормоконтроль является разновидностью судебного контроля в государстве.

<1> См. об этом: Беляев В.П. Контроль и надзор в российском государстве. М., 2005. С. 95.

Судебный контроль в настоящее время является одной из наиболее спорных и неоднозначно понимаемых правовых категорий. В юридической литературе по-разному трактуются понятие и виды (формы) контроля, соотношение понятий судебного контроля и судебного надзора, категорий судебного контроля, правосудия и иных видов судебной деятельности и т.д. <2>. В литературе даже высказано мнение о том, что понятия судебного контроля вообще и судебного нормоконтроля в частности не следует относить к самостоятельным научным категориям <3>.

<2> См., напр.: Шульженко Ю.Л. Конституционный контроль в России. М., 1995. С. 7 - 15; Чепурнова Н.М. Судебный контроль в Российской Федерации: проблемы методологии, теории и государственно-правовой практики. Ростов н/Д, 1999. С. 10 - 74; Молотов А.В. Абстрактный и конкретный судебный конституционный нормоконтроль в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2003; Судебная власть / Под ред. И.А. Петрухина. М., 2003. С. 13 - 27; Паршина Т.В. Понятие и виды судебного контроля за законностью правовых актов. Ниж. Новгород, 2004. С. 4 - 25; Ефимова В.В. Контроль в арбитражном процессе как способ устранения судебных ошибок: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 13 - 14; Беляев В.П. Контроль и надзор в российском государстве. С. 94 - 119; и др.
<3> Едидин Б.А. Суд в системе органов государственной власти России: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 16; Ершов В.В. Административное право: теоретические, правотворческие и правоприменительные проблемы // Теоретические и практические проблемы административного правосудия: Материалы науч.-практ. конференции. 8 - 9 декабря 2005 г. М., 2006. С. 64 - 65.

Не ставя целью подробный анализ точек зрения по названным проблемам, отметим, что, на наш взгляд, судебный контроль может рассматриваться в качестве самостоятельного научного понятия для характеристики одной из форм реализации судебной власти в правовом государстве. Судебный контроль является разновидностью государственного контроля за законностью правовых актов <4>, решений, действий (бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных и иных организаций и должностных лиц.

<4> Паршина Т.В. Понятие и виды судебного контроля за законностью правовых актов. С. 21.

Предметом судебного контроля, таким образом, являются правовые акты, а также деяния (действие и бездействие) органов и должностных лиц, влекущие за собой определенные юридические последствия. В связи с этим вряд ли будет правильным включать в понятие судебного контроля функции судебных органов и должностных лиц в сфере руководства судебной деятельностью, которые не носят юрисдикционный характер: анализ, обобщение и разъяснение судебной практики, контроль за соблюдением сроков рассмотрения дел в судах, контрольная деятельность органов судейского сообщества и т.д.

Контрольная деятельность суда протекает в определенных процедурно-процессуальных рамках, ее порядок регламентируется процессуальным законодательством. Судебный контроль может осуществляться в форме правосудия путем рассмотрения и разрешения дел в порядке конституционного, гражданского, административного или уголовного производства, а также в иных юрисдикционных формах.

Трудно согласиться с мнением В.А. Ржевского и Н.М. Чепурновой, которые достаточно жестко разграничивают и в какой-то мере противопоставляют такие виды судебной деятельности, как судебный контроль и правосудие <5>. Конечно, правосудие не может сводиться к осуществлению судом контрольных функций, даже в самом широком смысле этого слова, но неверно также и полное отрицание возможности реализации судом контрольных полномочий при рассмотрении и разрешении целого ряда юридических дел. Так, в гражданском и арбитражном процессе судебный контроль за законностью правовых актов, действий (бездействия) властных органов и должностных лиц осуществляется в первую очередь в делах, возникающих из административных и иных публичных правоотношений (гл. 23 - 26 ГПК РФ, гл. 22 - 26 АПК РФ). Кроме того, судебный контроль может осуществляться и в рамках общеискового производства по делам об оспаривании правовых актов, решений, действий (бездействия) учреждений, предприятий, организаций и общественных объединений <6>, по делам об освобождении имущества от ареста (исключении из описи) <7> и т.п.

<5> Ржевский В.А., Чепурнова Н.М. Судебная власть: конституционные основы организации и деятельности. М., 1998. С. 96 - 98.
<6> См. п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 января 2003 г. N 2 (Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. N 3).
<7> См. ст. 92 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 119-ФЗ "Об исполнительном производстве" (СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3591); ст. 442 ГПК РФ.

Суды общей юрисдикции в рамках процедуры особого производства осуществляют контроль за законностью действий (бездействия) нотариусов (гл. 37 ГПК РФ), органов записи актов гражданского состояния (гл. 36 ГПК РФ), администрации психиатрического стационара (гл. 35 ГПК РФ) <8>. Арбитражные суды осуществляют контроль за решениями и действиями ряда лиц, участвующих в делах о несостоятельности (банкротстве) (гл. 28 АПК РФ). Наконец, при осуществлении правосудия по любому юридическому делу суд может реализовать контрольные полномочия в отношении подлежащих применению нормативных правовых актов, отказавшись применять те из них, которые не соответствуют закону или иному нормативному акту, обладающему большей юридической силой (ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, ч. 2 ст. 11 ГПК РФ, ч. 2 ст. 13 АПК РФ).

<8> Тихомирова Ю.В. Производство по делам о принудительной госпитализации гражданина в психиатрический стационар и принудительном психиатрическом освидетельствовании: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 21.

Судебный контроль может осуществляться не только в форме правосудия (судопроизводства), но и в иных юрисдикционных формах. Так, суды общей юрисдикции и арбитражные суды в рамках специальных юрисдикционных процедур осуществляют контроль за решениями третейских судов (гл. 46 - 47 ГПК РФ, гл. 30 АПК РФ), а также решениями иностранных судов и арбитражей (гл. 45 ГПК РФ, гл. 31 АПК РФ). Суды общей юрисдикции осуществляют контроль за действиями судебных приставов-исполнителей на стадии исполнительского производства (ст. 441 ГПК РФ).

В самых различных юрисдикционных формах осуществляется судебный контроль на досудебных стадиях уголовного процесса: при обжаловании действий (бездействия) и решений органа дознания, следователя, прокурора (ст. 123 УПК РФ, ч. 1 ст. 125 УПК РФ), при рассмотрении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу (ч. 7 ст. 108 УПК РФ) и др. <9>.

<9> Муратова Н.Г. Многофункциональность судебного контроля в уголовном судопроизводстве // Уголовное судопроизводство. 2006. N 1.

В юридической литературе высказано предложение о выделении так называемого внутриведомственного (иерархического) судебного контроля, целью которого является контроль за законностью собственно судебных актов и исправления судебных ошибок в апелляционном, кассационном или надзорном порядке <10>.

<10> Беляев В.В. Контроль и надзор в Российском государстве. С. 97.

Конечно, по своей природе проверка законности и обоснованности судебных актов вышестоящими судебными инстанциями носит контрольный характер. Однако вряд ли целесообразно включать указанную специфическую процессуальную деятельность в содержание понятия судебного контроля, поскольку контрольные функции судебной власти как самостоятельной независимой ветви государственной власти в первую очередь направлены на контроль за законностью актов и действий иных властных структур (государственных, муниципальных, общественных и др.). Эти внешние контрольные функции имеют целый ряд общих принципов, закономерностей, черт и т.п., которые и дают основание объединять их единым понятием судебного контроля. В этом смысле судебный контроль - это внешний контроль суда за законностью правовых актов, действий (бездействия) органов государственной власти, муниципальных органов, коммерческих и некоммерческих организаций (объединений) и должностных лиц, который осуществляется в рамках правосудия (судопроизводства) и иных юрисдикционных формах.

Одной из разновидностей судебного контроля является контроль суда в сфере нормотворчества, контроль за законностью нормативных правовых актов. Данный вид контроля получил название судебного нормоконтроля. Интересно отметить, что термин "нормоконтроль" применительно к судебной деятельности введен в научный оборот судебной практикой. Впервые его употребил Конституционный Суд РФ в Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П "По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации" <11>.

<11> Вестник Конституционного Суда РФ. 1998. N 5.

На наш взгляд, использование Конституционным Судом РФ термина "нормоконтроль" для обозначения деятельности суда по проверке законности нормативных правовых актов нельзя признать в полной мере удачным. Дело в том, что данный термин применялся ранее, да и сейчас достаточно широко применяется, в том числе и в действующем законодательстве, для обозначения специального вида контроля за технической (научно-технической) документацией: конструкторской, технологической, проектно-сметной и др. <12>. Под термином "нормоконтроль" в данном случае понимается технический контроль за соответствием содержания и форм документации установленным стандартам, техническим условиям и нормативам. В связи с этим использование термина "нормоконтроль" для обозначения судебного контроля за законностью нормативных правовых актов представляется не совсем корректным. Тем не менее, учитывая, что этот термин получил широкое распространение в юридической литературе и судебной практике, целесообразно его сохранение и в научном обороте в качестве синонима понятия "судебный контроль за законностью нормативного правового акта". При этом употребление термина "нормоконтроль" обязательно должно, на наш взгляд, сочетаться с прилагательным "судебный" ("судебный нормоконтроль"), что позволит отграничивать его от одноименного технического термина "нормоконтроль".

<12> См. п. 2.1.2 Основных правил работы с научно-технической документацией в организациях и на предприятиях, утв. Приказом Главархива СССР от 12 октября 1988 г. N 71 (официально не опубликован, см. СПС "КонсультантПлюс"); п. 3.1.4 Постановления Минтруда РФ от 21 апреля 1993 г. N 86 "Об утверждении укрупненных норм времени на разработку технологической документации" (Бюллетень Минтруда России. N 5. 1993); п. 4.15 Приказа Ростехрегулирования от 30 декабря 2004 г. N 154-ст (Стандартизация в РФ. Стандарты организаций. Общие положения. ГОСТ Р1.4-2004. М., 2005).

Как уже отмечалось выше, в юридической литературе некоторые авторы ставят под сомнение правомерность использования понятия судебного контроля вообще и судебного нормоконтроля в частности. Так, В.В. Ершов считает спорными указанные понятия. По его мнению, то, что в специальной литературе обычно определяется как нормоконтроль или судебный контроль, с позиции теории систем было бы более обоснованным рассматривать как объективно необходимый непрерывный процесс взаимного влияния и сдерживания органов государственной власти <13>.

<13> Ершов В.В. Административное право: теоретические, правотворческие и правоприменительные проблемы. С. 64.

Отрицание судебного контроля как научной категории, в том числе в сфере нормотворчества, вряд ли можно считать плодотворным. Судебный контроль является одной из форм взаимодействия судов и иных государственных и общественных структур. Научное осмысление конкретных форм такого взаимодействия, включая судебный контроль за законностью нормативных правовых актов, в отдельности и в их системной связи позволяет точнее и глубже понять закономерности функционирования судебной власти. Поэтому судебный нормоконтроль, по нашему мнению, может и должен рассматриваться в качестве самостоятельного предмета научного исследования. Отрицая это, названные авторы все многообразие процесса взаимного влияния (взаимодействия) судебной власти и иных ветвей государственной власти и общества фактически сводят к системе сдержек и противовесов.

Между тем контрольные функции суда в сфере нормотворчества не могут быть полностью связаны или отождествлены с так называемой сдерживающей функцией судебной власти. Конечно, проверка судами нормативных правовых актов является очень важным инструментом сдержек и противовесов в механизме разделения властей. Судебный нормоконтроль является важнейшим средством "сдерживания" органов законодательной власти от попыток издания "неправовых" законов, нарушающих баланс властей в государстве и т.д. С другой стороны, контроль суда за нормативными актами органов исполнительной власти позволяет удерживать их от незаконного нормотворчества, осуществляемого с превышением их полномочий.

Судебный контроль является весьма эффективной формой разрешения противоречий в нормативно-правовой системе государства. Проводя проверку нормативных актов, суд выявляет наличие или отсутствие противоречий между правовыми актами различной юридической силы. Установив наличие такого противоречия, суд разрешает его, прекращая действие конкретного нормативного акта или лишая его юридической силы, либо преодолевает противоречие в пределах конкретного дела, отказываясь применить незаконный нормативный акт. Судебная форма разрешения или преодоления противоречий нормативных актов является весьма оперативной и мобильной. Для нее характерно наличие специальных процессуальных гарантий, направленных на объективное и беспристрастное разрешение правового спора. Поэтому, принимая во внимание сложность и многослойность российской нормативно-правовой системы, в которой существуют три уровня нормативных актов (федеральный, региональный и муниципальный), а также учитывая недостаточно четкое разграничение нормотворческих полномочий между различными властными структурами, можно сделать однозначный вывод об объективной необходимости и эффективности применения судебной формы разрешения или преодоления нормативно-правовых противоречий. Наличие судебного способа разрешения противоречий в нормативно-правовой системе позволяет достаточно быстро и эффективно нейтрализовать действие незаконных правовых актов, что, несомненно, является фактором, способствующим обеспечению законности и правопорядка в государстве.

Наконец, судебный контроль в сфере нормотворчества является одним из способов реализации правозащитной функции судебной власти, поскольку, признавая незаконным нормативный акт, ущемляющий права, свободы или законные интересы граждан и организаций, суд тем самым осуществляет их защиту.

Таким образом, судебный контроль и сдерживающие полномочия судебной власти - взаимосвязанные, но различные правовые явления. С одной стороны, как уже отмечалось, судебный контроль не исчерпывается лишь реализацией механизма сдержек и противовесов, с другой - сдерживающая функция суда может быть реализована не только посредством судебного контроля за законностью правовых актов и действий (бездействия) законодательной и исполнительной власти, но и в других формах <14>.

<14> См., напр., ч. 2 ст. 93, ч. 7 ст. 125 Конституции РФ, ст. 25 Федерального закона от 6 октября 1999 г. N 184-ФЗ "Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ" (СЗ РФ. 1993. N 42. Ст. 5005) и др.

Выступая против использования понятия судебного нормоконтроля, В.В. Ершов отмечает, что суд контролирует не сами правовые нормы, а деятельность органов, применяющих нормативные правовые акты <15>.

<15> Ершов В.В. Административное право: теоретические, правотворческие и правоприменительные проблемы // Теоретические и практические проблемы административного правосудия: Материалы науч.-практ. конференции. 8 - 9 декабря 2005 г. М., 2006. С. 64.

Конечно, принятие нормативных правовых актов - это деятельность законодательных и исполнительных органов государственной власти, и в этом смысле данная деятельность является объектом контроля со стороны судебной власти. Тем не менее и сами нормативные акты как результат правотворческой деятельности могут рассматриваться в качестве объекта (предмета) судебного контроля. Так, предметом непосредственной контрольной деятельности суда может выступать нормативный правовой акт как юридический документ, например при проверке законности акта с точки зрения его формы и т.д. Рассмотрение нормативного правового акта в качестве объекта судебного контроля позволяет корректно ставить и решать целый ряд важнейших теоретических и практических вопросов судебного оспаривания нормативных актов: подведомственность и подсудность дел, правовые последствия судебного решения и т.д.

Более того, по нашему мнению, в целях более глубокого и всестороннего исследования проблемы судебного нормоконтроля последний может рассматриваться не только в отношении "суд - спорный нормативный акт", но и в аспекте взаимодействия (взаимного влияния) судебных актов (решений) и нормативных правовых актов.

В юридической науке вопрос о взаимодействии правовых актов почти не исследовался. Практически отсутствует анализ понятия "взаимодействие актов", не выработано его научное определение. В общей теории права данный вопрос ставился в отношении правоприменительных актов при освещении проблем реализации права. При этом в литературе чаще всего лишь констатировалось, что правоприменительные акты находятся в различных связях, взаимоотношениях между собой. Так, В.В. Лазарев подчеркивал особое значение связей юрисдикционных и управленческих актов, союзных и республиканских, актов государственных органов и общественных организаций <16>. Что же касается взаимодействия актов, то оно связывалось главным образом с их юридической силой <17>.

<16> Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов. Вопросы теории. Казань, 1975. С. 22.
<17> Дюрягин И.Я. Применение норм советского права. Теоретические вопросы. Свердловск, 1973. С. 141 - 144; Лазарев В.В. Эффективность правоприменительных актов. С. 26; Васильев Р.Ф. Правовые акты органов управления. М., 1970. С. 25. Несомненно, юридическая сила правоприменительных актов - свойство, характеризующее их взаимоположение в системе актов, выражающее их способность воздействовать, влиять друг на друга. Вместе с тем вряд ли правильно связывать такое влияние лишь с действием юридической силы. Далеко не все формы взаимодействия актов есть выражение проявления их юридической силы. Кроме того, последствия вступления в юридическую силу, ее содержание настолько отличны у разных видов правоприменительных актов (например, юрисдикционных и управленческих), что трудно говорить о каких-то общих закономерностях проявления юридической силы актов и, соответственно, общих форм их действия друг на друга. Поэтому указание лишь на юридическую силу актов применения права не позволяет достаточно полно и точно раскрыть содержание и разнообразные формы их взаимодействия.

В науке гражданского процесса исследовались лишь отдельные аспекты проблемы взаимодействия судебных и иных правоприменительных актов, возникающие при изучении взаимообязательности судебных решений и актов органов государственного управления <18>, проблем судебного контроля за административными актами <19>, процессуальных связей судебных решений и актов органов общественной юрисдикции <20>. Что касается проблемы взаимодействия (взаимного влияния) нормативных правовых актов и судебных решений, то она также не стала самостоятельным объектом комплексного исследования в юридической науке.

<18> Плетнева О.Е. Взаимная обязательность судебных решений и актов органов государственного управления: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Свердловск, 1982.
<19> Юрченя П.Н. Судебное обеспечение законности в деятельности административных органов. Харьков, 1987; Хаманева Н.Ю. Судебный контроль за реализацией прав граждан в сфере исполнительной власти. М., 1999; и др.
<20> Воложанин В.П. Несудебные формы разрешения гражданско-правовых споров. Свердловск, 1974; Щедрина Л.П. Формы судебного контроля за несудебной юрисдикцией // Проблемы действия и совершенствования советского гражданского процессуального законодательства / Под ред. Ю.К. Осипова. Свердловск, 1982. С. 133 - 137.

Учитывая глубину, сложность и многомерность вопросов взаимодействия судебных решений и нормативных правовых актов, остановимся на характеристике лишь основных форм воздействия (влияния) судебного решения на нормативно-правовые акты.

В самом общем виде под таким воздействием, по нашему мнению, следует понимать такое влияние судебного решения, в результате которого изменяется юридический статус или регулятивные свойства нормативного акта.

Изменение юридического статуса нормативного правового акта может быть связано с утратой им юридической силы. Нормативные правовые акты могут быть признаны не соответствующими Конституции РФ или конституции (уставу) субъекта РФ и лишены юридической силы соответственно решением Конституционного Суда РФ или решениями конституционных (уставных) судов субъектов РФ, принятыми в порядке их компетенции <21>. Лишение нормативного акта юридической силы означает признание его недействительным и, соответственно, полную правовую дисквалификацию и исключение акта из нормативно-правовой системы <22>.

<21> См. ст. 125 Конституции РФ, ст. 27 Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ "О судебной системе" (СЗ РФ. 1997. N 1. Ст. 1).
<22> Сивицкий В.А. Оспаривание нормативных и ненормативных правовых актов // Юридический мир. 1999. N 1. С. 8 - 9.

Воздействие судебного решения на регулятивные свойства нормативного акта может заключаться в следующем. Судебным актом может быть прекращено или приостановлено действие спорного нормативного акта (ст. 253 ГПК РФ, ст. 196 АПК РФ, ст. 48 Федерального закона от 6 октября 2003 г. N 131-ФЗ "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ" <23>). Прекращение или приостановление регулирующего действия нормативного акта не влечет за собой лишение его юридической силы и исключение из нормативно-правовой системы, а означает признание акта недействующим и не подлежащим применению на определенный или неопределенный срок.

<23> СЗ РФ. 2003. N 40. Ст. 3822.

Судебное решение может оказывать влияние не только на нормативный акт, бывший предметом судебного контроля, но и на другие нормативные акты, которые основаны на незаконном акте либо воспроизводят или содержат положения, признанные судебным решением незаконными (ч. ч. 2 - 4 ст. 87 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ "О Конституционном Суде РФ" <24>, ч. 3 ст. 253 ГПК РФ).

<24> СЗ РФ. 1994. N 13. Ст. 1447.

Действие нормативного правового акта, признанного судебным решением недействующим, при определенных условиях может быть восстановлено. Так, Конституционный Суд РФ в ряде своих постановлений сформировал правовые позиции, согласно которым он может подтверждать конституционность (следовательно, и законность) нормативных актов субъектов РФ, а также Правительства РФ, признанных судами общей юрисдикции не соответствующими федеральному закону и не подлежащими применению. В данном случае Конституционный Суд РФ фактически выступает в качестве судебной инстанции, окончательно разрешающей публично-правовые споры о законности нормативных правовых актов <25>.

<25> Постановление Конституционного Суда РФ от 18 июля 2003 г. N 13-П по делу о проверке конституционности положений статей 115 и 231 ГПК РСФСР, статей 26, 251 и 253 ГПК РФ, статей 1, 21 и 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросами Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан, Государственного Совета Республики Татарстан и Верховного суда Республики Татарстан" // Вестник Конституционного Суда РФ. 2003. N 5; Постановление Конституционного Суда РФ от 27 января 2004 г. N 1-П по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 части первой статьи 27, частей первой, второй и четвертой статьи 251, частей второй и третьей статьи 253 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Правительства Российской Федерации // Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. N 2.

Регулирующее действие нормативного акта может быть дисквалифицировано не вообще, а лишь в конкретном деле, когда суд отказался от применения незаконного нормативного акта и обосновал свой отказ в судебном решении (ч. 2 ст. 120 Конституции РФ, ч. 2 ст. 11 ГПК РФ, ч. 2 ст. 13 АПК РФ).

Судебный акт может также выступать средством корректировки регулятивного действия нормативного правового акта в тех случаях, когда судебным решением осуществляется расширительное или ограничительное толкование содержащейся в нормативном акте правовой нормы.

Судебное решение может выступать средством дополнительного регулирующего воздействия на нормативный акт в тех случаях, когда судебное решение выполняет функцию поднормативного регулирования, например в случае конкретизации в судебном решении тех или иных нормативных положений.

Своеобразной формой влияния судебного решения на нормативный акт является установление судебным решением запрета на нормативное воспроизведение положений, признанных судом незаконными и утратившими силу или недействующими, в том числе путем повторного принятия такого же акта (ч. 2 ст. 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде РФ", ч. 4 ст. 253 ГПК РФ).

В понимании природы судебного нормоконтроля особое значение имеет его разграничение по форме. В форме судебного контроля отражаются характер и правовые последствия воздействия судебного решения на нормативный правовой акт. По своей форме судебный контроль может быть прямым (непосредственным) либо косвенным (опосредованным). Прямой нормоконтроль означает судебную проверку законности нормативного правового акта в рамках юридического дела, специально начатого в целях такой проверки. В результате указанной проверки принимается судебное решение, в соответствии с которым нормативный правовой акт сохраняет свою юридическую силу или действие либо утрачивает их полностью или в определенной части.

Судебный контроль за законностью нормативного акта может осуществляться в косвенной (опосредованной) форме при разрешении того или иного юридического дела, начатого вне связи с проверкой данного нормативного правового акта. Такой вид проверки именуют косвенным или опосредованным контролем. Суть его заключается в том, что суд при вынесении решения по делу отказывается от применения сомнительного, на его взгляд, правового акта. Суд как бы игнорирует его и разрешает дело на основании других нормативных актов, обладающих, как правило, большей юридической силой. Причем речь идет не просто о правильном выборе судом правовой нормы, подлежащей применению к данным правоотношениям, а именно о сознательном отказе судом от применения правовых норм, регулирующих данные правоотношения, но делающих это неправомерно, например в нарушение норм, обладающих большей юридической силой.

Незаконный нормативный акт не утрачивает юридическую силу вообще, а теряет ее в рамках конкретного юридического дела. Судебное решение в данном случае оказывает на нормативный акт косвенное или опосредованное влияние, нейтрализуя его действие на конкретные правоотношения.

Термины "прямой контроль" и "косвенный контроль" предложены в гражданско-процессуальной литературе А.Т. Боннером и В.Т. Квиткиным для классификации форм судебного контроля за индивидуальными управленческими правовыми актами <26>. В последнее время в качестве их синонима также используются термины "непосредственный и опосредованный контроль" <27>.

<26> Боннер А.Т., Квиткин В.Т. Судебный контроль в области государственного управления. М., 1973. В настоящее время А.Т. Боннер полагает возможным использовать предложенную терминологию и для обозначения форм судебного нормоконтроля (Гражданское процессуальное право: Учебник / Под ред. М.С. Шакарян. М., 2004. С. 321).
<27> Лебедев В.М. От идеи судебного нормоконтроля к административному судопроизводству // Российская юстиция. 2000. N 9. С. 2; Жуйков В.М. Проблемы гражданского процессуального права. М., 2001. С. 115 - 116.

При характеристике форм судебного контроля ряд авторов используют понятия "абстрактный" и "конкретный" нормоконтроль <28>. По нашему мнению, для этого нет достаточных оснований. Понятия абстрактного и конкретного контроля вполне могут быть использованы при характеристике порядка (процедуры) проверки конституционности нормативных правовых актов в рамках конституционного судопроизводства, но вряд ли пригодны для обозначения форм судебного нормоконтроля. Абстрактный контроль предполагает проверку конституционности нормативного правового акта вне связи с каким-либо конкретным спором или делом: в любой момент после принятия нормативного акта, независимо от его применения. Конкретный же контроль осуществляется в связи с какими-либо конкретными делами, для решения которых необходимо применение определенного нормативного акта <29>. В этом же значении понятие абстрактного нормоконтроля используется Конституционным Судом РФ, в частности в упоминавшемся уже Постановлении от 16 июня 1998 г. N 19-П.

<28> Зайцев Р.В. Виды судебного нормоконтроля // Российский судья. 2003. N 4. С. 5; Молотов А.В. Абстрактный и конкретный судебный конституционный нормоконтроль в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2003. С. 13; Паршина Т.В. Понятие и виды судебного контроля за законностью правовых актов (общеправовой аспект) // Российский судья. 2006. N 3. С. 44.
<29> Молотов А.В. Абстрактный и конкретный судебный конституционный нормоконтроль в деятельности Конституционного Суда Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тюмень, 2003. С. 13.

Рассмотрение Конституционным Судом РФ дел в порядке абстрактного нормоконтроля осуществляется по правилам гл. IX Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде РФ" (проверка конституционности нормативных правовых актов по запросам лиц, перечисленных в ст. 84 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде РФ"), а в порядке конкретного нормоконтроля - по правилам гл. XII - XIII данного Закона (проверка конституционности законов по жалобам граждан и запросов судов).

Несмотря на некоторые незначительные отличия указанных процедур, связанные в основном с субъектами и порядком обращения в Конституционный Суд РФ, суть их одна и та же - проверка конституционности спорного правового акта в специально возбужденном для этого деле, в результате рассмотрения которого спорный акт сохраняет или утрачивает юридическую силу.

Таким образом, проверка конституционности нормативного правового акта в порядке абстрактного контроля (по правилам гл. IV Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде РФ") и в порядке конкретного контроля (по правилам гл. XII - XIII указанного Закона) - это такая форма судебного нормоконтроля, при которой решение Конституционного Суда РФ оказывает на спорный нормативный акт прямое, непосредственное воздействие. Это, в свою очередь, означает, что в данном случае мы имеем дело с различными процедурами прямого (непосредственного) судебного нормоконтроля.

Что касается нормоконтроля в судах общей юрисдикции и арбитражных судах, то его разграничение на абстрактный и конкретный в том понимании, какое вкладывается в него в решениях Конституционного Суда РФ и научных источниках, в настоящее время не имеет какого-либо значения.

Согласно действующему процессуальному законодательству порядок рассмотрения дел об оспаривании нормативных правовых актов судами общей юрисдикции не зависит от субъекта обращения в суд и от того, связано ли это обращение с наличием либо отсутствием какого-либо юридического дела, в котором был применен (подлежит применению) спорный нормативный правовой акт <30>. Например , заявление прокурора об оспаривании нормативного правового акта лишь по мотиву его несоответствия акту, имеющему большую юридическую силу (абстрактный контроль), и заявление заинтересованного гражданина или обращения, в отношении которых спорный акт был применен в конкретном деле, будут рассмотрены по одним и тем же процессуальным правилам, в одном и том же процессуальном порядке (гл. 24 ГПК РФ, гл. 23 АПК РФ).

<30> Действительное или возможное применение спорного нормативного акта в конкретном деле в отношении заявителя (гражданина или организации) играет роль обстоятельства, свидетельствующего о наличии юридического интереса заявителя и, соответственно, о наличии у него права на обращение в суд с заявлением об оспаривании нормативного акта.

Таким образом, в настоящее время в судах общей юрисдикции и арбитражных судах абстрактный и конкретный контроль процедурно совпадают. При этом, как и в конституционном судопроизводстве, эти виды контроля осуществляются в форме прямого (непосредственного) нормоконтроля.

Сказанное свидетельствует о том, что использование терминов "абстрактный" и "конкретный" для обозначения форм судебного нормоконтроля некорректно. На наш взгляд, в данном случае наиболее приемлемым является использование понятия прямого и косвенного контроля.