Средства выражения категории рода. Субъективная категория Подобного рода субъективные категории

Различные предусмотренные законом сочетания интеллектуального и волевого элементов образуют две формы вины — умысел и неосторожность (ст. 25 и 26 УК), по отношению к которым вина является родовым понятием. Признать лицо виновным — значит установить, что оно совершило преступление либо умышленно, либо по неосторожности.

Вина — это понятие не только психологическое, но и юридическое. Поскольку преступлением признается лишь общественно опасное деяние, лицо, его совершившее, виновно перед обществом , перед государством . Вина — категория социальная, ибо в ней проявляется отношение лица, совершающего преступление, к важнейшим социальным ценностям. Эта сторона вины раскрывается в ее социальной сущности.

Социальную сущность вины составляет проявившееся в конкретном преступлении искаженное отношение к основным ценностям общества, отношение, которое при умысле обычно является отрицательным (так называемая антисоциальная установка), а при неосторожности — пренебрежительным (асоциальная установка) либо недостаточно бережным (недостаточно выраженная социальная установка).

Важным показателем вины является ее степень, которая, как и сущность вины, носит не законодательный, а научный характер, хотя в судебной практике применяется весьма широко.

Степень вины — это количественная характеристика ее социальной сущности, т.е. показатель глубины искажения социальных ориентаций субъекта, его представлений об основных социальных ценностях. Она определяется не только формой вины, но и направленностью умысла, целями и мотивами поведения виновного, его личностными особенностями и т.д. «Лишь совокупность формы и содержания вины с учетом всех особенностей психического отношения лица к объективным обстоятельствам преступления и его субъективных, психологических причин определяет степень отрицательного отношения лица к интересам общества, проявленного в совершенном лицом деянии, т.е. степень его вины».

Итак, вина есть психическое отношение лица в форме умысла или неосторожности к совершаемому им общественно опасному деянию, в котором проявляется антисоциальная, асоциальная либо недостаточно выраженная социальная установка этого лица относительно важнейших ценностей общества.

Формы вины

Сознание и воля — это элементы психической деятельности человека , совокупность которых образует содержание вины . Интеллектуальные и волевые процессы находятся в тесном взаимодействии и не могут противопоставляться друг другу: всякий интеллектуальный процесс включает и волевые элементы, а волевой, в свою очередь, — интеллектуальные. Юридические понятия умысла и неосторожности не имеют готовых психологических аналогов, поэтому для применения норм уголовного права «необходимо и достаточно прикладное значение понятий умысла и неосторожности, которое исторически сложилось в законодательстве и судебной практике». Наука уголовного права исходит из того, что между сознанием и волей имеется определенное различие. Предметное содержание каждого из этих элементов в конкретном преступлении определяется конструкцией состава данного преступления.

Интеллектуальный элемент вины носит отражательно-познавательный характер и включает осознание свойств объекта посягательства и характера совершенного деяния, а также дополнительных объективных признаков (место, время, обстановка и т. п.), если они введены законодателем в состав данного преступления. В преступлениях с материальным составом интеллектуальный элемент содержит, кроме того, и предвидение (либо возможность предвидения) общественно опасных последствий.

Содержание волевого элемента вины также определяется конструкцией состава конкретного преступления. Предметом волевого отношения субъекта является очерченный законодателем круг тех фактических обстоятельств, которые определяют юридическую характеристику преступного деяния. Сущность волевого процесса при совершении умышленных преступлений заключается в осознанной направленности действий на достижение поставленной цели, а при неосторожных преступлениях — в неосмотрительности, беспечности лица, легкомысленное поведение которого повлекло вредные последствия.

По различной интенсивности и определенности интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике субъекта преступления , вина подразделяется на формы, а в пределах одной и той же формы — на виды. Форма вины определяется соотношением психических элементов (сознание и воля), образующих содержание вины, причем законом предусмотрены все возможные сочетания, характеризующие вину в ее уголовно-правовом значении.

Форма вины — это установленное уголовным законом определенное сочетание элементов сознания и воли субъекта, характеризующее его отношение к совершаемому деянию. Уголовное законодательство знает две формы вины — умысел и неосторожность. Теоретически несостоятельны и прямо противоречат закону попытки некоторых ученых (В.Г. Беляев, Р.И. Михеев, Ю.А. Красиков1 и др.) обосновать наличие третьей формы вины («двойной», «смешанной», «сложной»), якобы существующей наряду с умыслом и неосторожностью. Вина реально проявляется только в определенных законодателем формах и видах, и вне умысла или неосторожности вины быть не может.

Формы вины наряду с мотивами преступления подлежат доказыванию по каждому уголовному делу (п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ). Форма вины в конкретном виде преступления может быть определена в статье Особенной части УК либо подразумеваться или устанавливаться путем толкования.

Во многих нормах УК прямо указывается на умышленный характер преступления. В других случаях умышленная форма вины с очевидностью вытекает из цели деяния (например, террористический акт, разбой , диверсия), либо из характера описанных в законе действий (например, изнасилование , клевета, получение взятки), либо из указания на заведомую незаконность действий или на их злостный характер. Но если преступление предполагает только неосторожную форму вины, это во всех случаях обозначено в соответствующей норме Особенной части УК. Лишь в отдельных ситуациях деяние является преступным при его совершении как с умыслом, так и по неосторожности; в подобных ситуациях форма вины устанавливается посредством толкования соответствующих норм.

Юридическое значение формы вины разнообразно.

Во-первых, если закон устанавливает уголовную ответственность только за умышленное совершение общественно опасного деяния (ст. 115 УК), форма вины является субъективной границей, отделяющей преступное поведение от непреступного.

Во-вторых, форма вины определяет квалификацию преступления , если законодатель дифференцирует уголовную ответственность за совершение общественно опасных деяний, сходных по объективным признакам, но различающихся по форме вины. Так, форма вины служит основанием квалификации деяния как убийства (ст. 105 УК) или как причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК), как умышленного либо как неосторожного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111 и 118 УК), как умышленного либо как неосторожного уничтожения или повреждения имущества (ст. 167 и 168 УК).

В-третьих, форма вины определяет степень общественной опасности преступления, наказуемого при любой форме вины (например, заражение венерическим заболеванием или ВИЧ-инфекцией, разглашение государственной тайны).

В-четвертых, вид умысла или вид неосторожности, не влияя на квалификацию, может служить важным критерием индивидуализации наказания . Преступление, совершенное с прямым умыслом, по общему правилу более опасно, нежели совершенное с косвенным умыслом, а преступление, совершенное по легкомыслию, обычно опаснее совершенного по небрежности.

В-пятых, форма вины в сочетании со степенью общественной опасности деяния служит критерием законодательной классификации преступлений: в соответствии со ст. 15 УК к категориям тяжких и особо тяжких относятся только умышленные преступления.

В-шестых, форма вины предопределяет условия отбывания наказания в виде лишения свободы . Согласно ст. 58 УК лица, осужденные к этому наказанию за преступления, совершенные по неосторожности, отбывают наказание в колониях-поселениях, а лица, осужденные за умышленные преступления, — в колониях-поселениях (при осуждении за преступления небольшой или средней тяжести), в исправительных колониях общего, строгого или особого режима либо в тюрьме.

Некоторые правовые последствия совершения преступлений (например, установление рецидива преступлений) связаны исключительно с умышленной формой вины, другие различаются в зависимости от формы вины (например, институты условно-досрочного освобождения либо замены лишения свободы более мягким видом наказания связаны с категориями преступлений, а они зависят от формы вины).

Умысел и его виды

В статье 25 УК впервые законодательно закреплено деление умысла на прямой и косвенный. Правильное установление вида умысла имеет немалое юридическое значение. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» подчеркнул, что при назначении наказания в числе прочих обстоятельств суды обязаны учитывать вид умысла, мотив и цель преступления .

Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо, его совершившее, осознавало общественную опасность своего действия (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления (ч. 2 ст. 25 УК).

Осознание общественно опасного характера совершаемого деяния и предвидение его общественно опасных последствий характеризуют процессы, протекающие в сфере сознания, и поэтому образуют интеллектуальный элемент прямого умысла, а желание наступления указанных последствий относится к волевой сфере психической деятельности и составляет волевой элемент прямого умысла.

Осознание общественно опасного характера совершаемого деяния — это понимание его фактического содержания и социального значения. Оно включает представление о характере объекта преступления , содержании действий (бездействия), посредством которых осуществляется посягательство, а также о тех фактических обстоятельствах (время, место, способ, обстановка), при которых происходит преступление. Отражение всех этих компонентов в сознании виновного дает ему возможность осознать общественную опасность совершаемого деяния.

Осознание общественной опасности деяния не тождественно осознанию его противоправности, т.е. запрещенности уголовным законом . В подавляющем большинстве случаев при совершении умышленных преступлений виновный осознает их противоправность. Однако закон не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание этой формы вины , поэтому преступление может быть признано умышленным и в тех (весьма редких) случаях, когда виновный не осознавал противоправность совершенного деяния.

Предвидение — это отражение в сознании тех событий, которые обязательно произойдут, должны или могут произойти в будущем. Оно означает мысленное представление виновного о том вреде, который причинит или может причинить его деяние объекту посягательства. При прямом умысле предвидение включает, во-первых, представление о фактическом содержании предстоящих изменений в объекте посягательства, во-вторых, понимание их социального значения, т.е. вредности для общества , в-третьих, осознание причинно-следственной зависимости между действием или бездействием и общественно опасными последствиями.

В определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Ф. указано, что ее осуждение за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью является необоснованным, поскольку обстоятельства совершения преступления не позволяют утверждать, будто Ф. предвидела, что в результате ее действий потерпевшая упадет и получит закрытый перелом шейки левого бедра со смещением, поэтому квалификация деяния как умышленного преступления исключается. В данном случае Ф. не осознавала причинно-следственной зависимости между своими действиями и причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшей и не предвидела такого последствия, поэтому прямой, да и вообще умысел исключается.

Предвидение общественно опасных последствий входит в содержание умысла только при совершении преступлений с материальным составом. Поскольку в преступлениях с формальным составом последствия не включены в объективную сторону, ни интеллектуальное, ни волевое отношение к ним в содержание умысла не входят.

В соответствии с законом (ч. 2 ст. 25 УК) прямой умысел характеризуется, в частности, предвидением возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий, что составляет интеллектуальный элемент этого вида умысла. Лишь в отдельных случаях лицо, совершающее преступление с прямым умыслом, предвидит общественно опасные последствия не как неизбежные, а лишь как реально возможные. Такая ситуация складывается, если избранный виновным способ посягательства объективно способен с примерно равной степенью вероятности вызвать разноплановые последствия. Например, выбрасывая малолетнего ребенка из окна третьего этажа дома, виновный понимает, что и смерть, и любой тяжести вред здоровью потерпевшего будут в зависимости от обстоятельств падения (например, на ветви дерева или в сугроб) одинаково закономерным результатом этого преступления. В подобных случаях желаемое последствие (смерть) является закономерным, но не единственно возможным результатом совершенных действий, поэтому оно предвидится не как неизбежный, а как реально возможный результат деяния.

Волевой элемент прямого умысла характеризует направленность воли субъекта. Он определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий.

Желание — это, по сути, стремление к определенному результату. Оно вовсе не означает, что последствия преступления приятны или просто выгодны виновному. Желание может иметь различные психологические оттенки. При прямом умысле оно заключается в стремлении к определенным последствиям, которые могут выступать для виновного в качестве: 1) конечной цели (убийство из ревности, по мотиву кровной мести); 2) промежуточного этапа (убийство с целью облегчить совершение другого преступления); 3) средства достижения цели (убийство с целью получения наследства); 4) необходимого сопутствующего элемента деяния (убийство путем взрыва, если вместе с намеченной жертвой неизбежно погибнут и другие люди).

Законодательное определение прямого умысла ориентировано на преступления с материальным составом, поэтому желание связывается в нем только с общественно опасными последствиями, в которых воплощен вред, причиняемый объекту. Однако в российском законодательстве большинство преступлений имеют формальный состав, и последствия находятся за пределами объективной стороны. В этих составах предметом желания является само общественно опасное деяние. Например, при похищении человека виновный осознает, что против воли потерпевшего завладевает им, изымает из привычной среды и насильственно перемещает в другое место с целью дальнейшего удержания и желает совершить такие действия.

Следовательно, при совершении преступлений с формальным составом желание виновного распространяется на сами действия (бездействие), которые по своим объективным свойствам обладают признаком общественной опасности независимо от факта наступления вредных последствий. А поскольку сознательно и добровольно совершаемые действия всегда желаемы для действующего лица, то умысел в преступлениях с формальным составом может быть только прямым.

Помимо содержания важным показателем прямого умысла является его направленность, которая во многих случаях определяет квалификацию преступления . Под направленностью умысла понимается мобилизация интеллектуально-волевых усилий виновного на совершение деяния: посягающего на определенный объект; выполняемого определенным способом; причиняющего определенные последствия; характеризующегося наличием определенных отягчающих или смягчающих обстоятельств. Верховный Суд РФ, учитывая значение направленности умысла для квалификации преступлений, неоднократно подчеркивал необходимость ее установления по конкретным уголовным делам. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указывала, что деяние не является преступлением, если умысел лица «после приобретения маковой соломки был направлен на доставку ее к месту своего жительства для личного пользования»; что хищение квалифицируется как кража или грабеж в зависимости от направленности умысла на изъятие имущества тайным или открытым способом2 и т.д.

Косвенный умысел в соответствии с законом (ч. 3 ст. 25 УК) имеет место, если лицо, совершившее преступление, осознавало общественную опасность своего действия (или бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий и, хотя и не желало, но сознательно допускало их либо относилось к ним безразлично.

Осознание общественно опасного характера деяния имеет одинаковое содержание как при прямом, так и при косвенном умысле. Но характер предвидения общественно опасных последствий при прямом и при косвенном умысле не совпадает.

Уголовный кодекс связывает предвидение неизбежности наступления общественно опасных последствий исключительно с прямым умыслом (ч. 2 ст. 25). Напротив, косвенному умыслу свойственно предвидение только возможности наступления общественно опасных последствий (ч. 3 ст. 25 УК). При этом субъект предвидит реальную возможность наступления таких последствий, т.е. считает их закономерным результатом развития причинной связи именно в данном конкретном случае. Таким образом, предвидение неизбежности наступления преступных последствий исключает косвенный умысел.

Итак, интеллектуальный элемент косвенного умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением реальной возможности наступления общественно опасных последствий.

Волевой элемент этого вида умысла характеризуется в законе как отсутствие желания, но сознательное допущение общественно опасных последствий, либо безразличное к ним отношение (ч. 3 ст. 25 УК).

При косвенном умысле общественно опасное последствие — это чаще всего побочный продукт преступных действий виновного, а сами эти действия направлены к достижению иной цели, всегда находящейся за рамками данного состава преступления . Виновный не стремится причинить общественно опасные последствия. Однако подчеркнутое законодателем отсутствие желания причинить вредные последствия означает лишь отсутствие прямой заинтересованности в их наступлении; его нельзя понимать как нежелание указанных последствий, стремление их избежать (активное нежелание). На самом деле сознательное допущение означает, что виновный вызывает своими действия определенную цепь событий и сознательно, т.е. осмысленно, намеренно допускает развитие причинно-следственной цепи, приводящее к наступлению общественно опасных последствий. Сознательное допущение есть активное переживание, связанное положительным волевым отношением к последствиям, при котором виновный заранее соглашается с наступлением общественно опасных последствий, готов принять их как плату за достижение конечной цели деяния. Именно положительное, одобрительное отношение к последствиям сближает сознательное допущение с желанием, делает их разновидностями волевого содержания одной и той же формы вины.

Волевое содержание косвенного умысла может проявиться и в безразличном отношении к наступлению общественно опасных последствий. Оно, по сути, мало чем отличается от сознательного допущения и означает отсутствие активных эмоциональных переживаний в связи с общественно опасными последствиями, реальная возможность наступления которых отражается опережающим сознанием виновного. В этом случае субъект причиняет вред общественным отношениям, что называется, «не задумываясь» о последствиях совершаемого деяния, хотя возможность их причинения представляется ему весьма реальной.

Прямой и косвенный умысел — это виды одной и той же формы вины, поэтому между ними много общего. Интеллектуальный элемент обоих видов умысла характеризуется осознанием общественной опасности совершаемого деяния и предвидением его общественно опасных последствий. Общим для волевого элемента прямого и косвенного умысла является положительное, одобрительное отношение к наступлению предвидимых общественно опасных последствий.

Различие в содержании интеллектуального элемента прямого и косвенного умысла состоит в неодинаковом характере предвидения последствий. Если прямой умысел характеризуется предвидением, как правило, неизбежности, а иногда реальной возможности наступления общественно опасных последствий, то косвенному умыслу присуще предвидение только реальной возможности наступления таких последствий. Но основное различие между прямым и косвенным умыслом заключается в неодинаковом характере волевого отношения субъекта к последствиям. Положительное отношение к ним при прямом умысле выражается в желании, а при косвенном умысле — в сознательном допущении либо в безразличном отношении.

Установление вида умысла очень важно для правильной квалификации преступления.

Так, М. был осужден за покушение на убийство Ч. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР переквалифицировала действия М. по ч. 1 ст. 108 УК I960 г. (причинение тяжких телесных повреждений), исходя из того, что М. действовал с косвенным умыслом, а значит, деяние должно квалифицироваться по фактически наступившим последствиям. Не соглашаясь с таким выводом, Президиум Верховного Суда РСФСР отменил кассационное определение и указал, что при решении вопроса о содержании умысла виновного суд «должен исходить из совокупности всех обстоятельств преступления и учитывать, в частности, способы и орудие преступления, количество, характер и локализацию ранений и иных телесных повреждений (например, в жизненно важные органы человека), причины прекращения преступных действий виновного и т.д.».

Конкретные обстоятельства совершения данного преступления: нанесение сильного удара ножом в шею (в часть тела, где расположены жизненно важные органы), попытка ударить вторично, не удавшаяся из-за активного сопротивления потерпевшей, пресечение дальнейшего посягательства с помощью посторонних лиц, а также предотвращение тяжких последствий благодаря своевременному оказанию медицинской помощи — свидетельствуют в своей совокупности, что М. не только предвидел последствия в виде смерти потерпевшей, но и желал их наступления, т.е. действовал с прямым умыслом.

Законодательное деление умысла на прямой и косвенный имеет немалое практическое значение. Строгое разграничение обоих видов умысла необходимо для правильного применения ряда уголовно-правовых институтов (приготовление, покушение, соучастие и др.), для квалификации преступлений, законодательное описание которых предполагает только прямой умысел, для определения степени вины, степени общественной опасности деяния и личности виновного, а также для индивидуализации наказания .

Закон делит умысел на виды только в зависимости от особенностей их психологического содержания. А теория и практика уголовного права знают и иные классификации видов умысла. Так, по моменту возникновения преступного намерения умысел подразделяется на заранее обдуманный и внезапно возникший.

Заранее обдуманный умысел означает, что намерение совершить преступление осуществляется через более или менее значительный промежуток времени после его возникновения. Во многих случаях заранее обдуманный умысел свидетельствует о настойчивости, а иногда и об изощренности субъекта в достижении преступных целей и, следовательно, заметно повышает общественную опасность как преступления, так и самого виновного. Но сам по себе момент возникновения преступного намерения — обстоятельство в значительной мере случайное и, по сути, не может оказать существенного влияния на степень опасности деяния. Гораздо важнее те причины, по которым виновный реализовал свой замысел не сразу. Если это объясняется его нерешительностью, внутренними колебаниями, отрицательным эмоциональным отношением к преступлению и его результатам, то заранее обдуманный умысел ни в коей мере не опаснее, чем внезапно возникший. Но иногда разрыв во времени между возникновением и реализацией умысла обусловлен особой настойчивостью субъекта, который в это время готовит способы и средства для совершения деяния, обдумывает план осуществления преступного намерения, пути преодоления возможных препятствий, способы сокрытия преступления и т.д. Нередко заранее обдуманный умысел свидетельствует об особом коварстве виновного или изощренности способов достижения преступной цели. При таких обстоятельствах он повышает общественную опасность деяния и личности виновного, и поэтому опаснее внезапно возникшего умысла.

Внезапно возникшим является такой вид умысла, который реализуется в преступлении сразу же или через незначительный промежуток времени после его возникновения. Он может быть простым или аффектированным.

Простым внезапно возникшим умыслом называется такой его вид, при котором намерение совершить преступление возникает у виновного в нормальном психическом состоянии и реализуется сразу же или через короткий промежуток времени после возникновения.

Аффектированный умысел характеризует не столько момент, сколько психологический механизм возникновения намерения совершить преступление. Поводом к его возникновению являются неправомерные или аморальные действия потерпевшего в отношении виновного или его близких либо систематическое противоправное или аморальное поведение потерпевшего, создавшее длительную психотравмирующую ситуацию. Под их влиянием у субъекта возникает сильное эмоциональное напряжение, которое приводит к психологическому срыву, существенно затрудняющему сознательный контроль над волевыми процессами. Этим и обусловлено смягчение наказания за преступление, совершенное с аффектированным умыслом.

По своему психологическому содержанию и заранее обдуманный и внезапно возникший умысел может быть как прямым, так и косвенным.

В зависимости от степени определенности представлений субъекта о важнейших фактических и социальных свойствах совершаемого деяния умысел может быть определенным (конкретизированным) или неопределенным (неконкретизированным).

Определенный (конкретизированный) умысел характеризуется наличием у виновного конкретного представления о качественных и количественных показателях вреда, причиняемого деянием. Если у субъекта имеется четкое представление о каком-то одном индивидуально-определенном результате, умысел является простым определенным.

Альтернативный умысел — это такая разновидность определенного умысла, при котором виновный предвидит примерно одинаковую возможность наступления двух индивидуально определенных последствий. Преступления, совершаемые с альтернативным умыслом, следует квалифицировать в зависимости от фактически причиненных последствий. Так, лицо, нанося удар ножом в грудь, действует с альтернативным умыслом, если с равной долей вероятности предвидит любое из двух возможных последствий: смерть или тяжкий вред здоровью. Его действия должны квалифицироваться как умышленное причинение именно тех последствий, которые фактически наступили.

В литературе была высказана точка зрения, согласно которой преступления, совершенные с альтернативным умыслом, следует квалифицировать как покушение на причинение наиболее тяжких последствий из числа тех, которые охватывались сознанием ви-новного. Такое мнение аргументируется тем, что последствия, вменяемые субъекту, «охватывались его сознанием и его воля была направлена на достижение этих более тяжких последст-вий». Ошибочность приведенной точки зрения обусловлена необоснованной презумпцией того, что воля субъекта направлена на достижение более тяжких последствий. Но если это так, то умысел не считается альтернативным.

Неопределенный (неконкретизированный) умысел означает, что у виновного имеется не индивидуально определенное, а обобщенное представление об объективных свойствах деяния, т.е. он осознает только его видовые признаки. Например, нанося сильные удары ногами по голове, груди и животу, виновный предвидит, что в результате будет причинен вред здоровью потерпевшего, но не осознает степени тяжести этого вреда. Подобное преступление, совершенное с неопределенным умыслом, следует квалифицировать как умышленное причинение того вреда здоровью, который фактически наступил.

Неосторожность и ее виды

Научно-технический прогресс привел к увеличению числа преступлений , совершаемых по неосторожности в сферах охраны окружающей среды , безопасности движения и эксплуатации разных видов транспорта, безопасности условий труда, использования новых мощных источников энергии. Это обострило вопрос об ответственности за неосторожные преступления.

В соответствии с первоначальной редакцией ч. 2 ст. 24 УК деяние, совершенное по неосторожности, признавалось преступлением только в том случае, когда это специально предусматривалось соответствующей статьей Особенной части УК. Федеральным законом от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» ч. 2 ст. 24 УК была изложена в новой редакции: «Деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса». Это значит, что законодатель возвратился к концепции преступлений с альтернативной формой вины : если при описании преступления форма вины не указана и с очевидностью не вытекает из способов законодательного описания этого преступления, то оно может быть совершено как умышленно, так и по неосторожности (например, заражение ВИЧ-инфекцией, разглашение государственной тайны).

Действующий УК законодательно закрепил деление неосторожности на два вида: легкомыслие и небрежность (ч. 1 ст. 26) .

Преступление признается совершенным по легкомыслию, если лицо, его совершившее, предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своего действия (или бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на их предотвращение (ч. 2 ст. 26 УК).

Предвидение возможности наступления общественно опасных последствий своего действия или бездействия составляет интеллектуальный элемент легкомыслия, а самонадеянный расчет на их предотвращение — волевой.

Характеризуя интеллектуальный элемент легкомыслия, законодатель указывает только на предвидение возможности наступления общественно опасных последствий, но опускает психическое отношение к действию или бездействию. Это объясняется тем, что сами по себе действия, взятые в отрыве от последствий, обычно не имеют уголовно-правового значения. Вместе с тем лицо, действующее по легкомыслию, всегда осознает отрицательное значение возможных последствий для общества и именно поэтому стремится к предотвращению этих последствий. Следовательно, при легкомыслии виновный осознает потенциальную общественную опасность своего действия или бездействия.

По интеллектуальному элементу легкомыслие имеет некоторое сходство с косвенным умыслом . Но если при косвенном умысле виновный предвидит реальную (т.е. для данного конкретного случая) возможность наступления общественно опасных последствий, то при легкомыслии эта возможность предвидится как абстрактная: субъект предвидит, что подобного рода действия вообще могут повлечь за собой общественно опасные последствия, но полагает, что в данном конкретном случае они не наступят. Он легкомысленно, несерьезно подходит к оценке тех обстоятельств, которые, по его мнению, должны были предотвратить наступление преступного результата, но на самом деле оказались неспособными противодействовать его наступлению.

Основное, главное отличие легкомыслия от косвенного умысла заключается в содержании волевого элемента. Если при косвенном умысле виновный сознательно допускает наступление общественно опасных последствий, т.е. одобрительно относится к ним, то при легкомыслии отсутствует не только желание, но и сознательное допущение этих последствий и, наоборот, субъект стремится не допустить их наступления, относится к ним отрицательно.

Различие между косвенным умыслом и легкомыслием видно на следующем примере. По предварительной договоренности С. и И. с целью хищения вещей проникли в дом 76-летней А., избили ее, причинив тяжкие телесные повреждения, в том числе переломы костей носа, скуловых костей и основания черепа, связали ее и вставили в рот кляп. После этого они похитили интересовавшие их вещи и скрылись. В результате механической асфиксии, развившейся вследствие введения тряпичного кляпа в рот, А. на месте происшествия скончалась. Суд первой инстанции признал деяние в части лишения А. жизни причинением смерти по неосторожности, основываясь на показаниях подсудимых о том, что они избили А. не с целью убийства , а чтобы сломить ее сопротивление, рассчитывая, что утром к А. придут родственники или знакомые и освободят ее. Однако Военная коллегия Верховного Суда РФ приговор отменила и направила дело на новое кассационное рассмотрение, указав следующее.

Осужденные знали о преклонном возрасте Д., но применили к ней насилие, опасное для жизни, а затем, связав руки и ноги, оставили ее с разбитым лицом, залитой кровью носоглоткой и с кляпом, закрывавшим дыхательные пути, забросав ее одеялом и матрацем. Для С. и И. было очевидным беспомощное состояние А., и они безразлично относились к этому, а также к возможным последствиям.

Ошибка суда первой инстанции заключалась в неправильной оценке психического отношения виновных к последствиям совершенного деяния как неосторожного, тогда как имел место косвенный умысел.

При преступном легкомыслии в отличие от косвенного умысла сознание и воля лица не безразличны к возможным отрицательным последствиям своего деяния, а направлены на их предотвращение. Закон характеризует волевое содержание легкомыслия не как надежду, а именно как расчет на предотвращение общественно опасных последствий, имеющий под собой вполне реальные, хотя и недостаточные основания. При этом виновный рассчитывает на конкретные, реальные обстоятельства, способные, по его мнению, противодействовать наступлению преступного результата: на собственные личные качества (силу, ловкость, опыт, мастерство), на действия других лиц или механизмов, а также на иные обстоятельства, значение которых он оценивает неправильно, вследствие чего расчет на предотвращение преступного результата оказывается неосновательным, самонадеянным, не имеющим достаточных к тому оснований. Примером преступления, совершенного с легкомыслием, может служить дело Ш., осужденного за убийство подростка О.

Мотивами преступления называются обусловленные определенными потребностями и интересами внутренние побуждения, которые вызывают у лица решимость совершить преступление и которыми оно руководствовалось при его совершении.

Цель преступления — это мысленная модель будущего результата, к достижению которого стремится лицо при совершении преступления. Иногда цель неосновательно отождествляется с последствиями преступления. Так, по мнению В.Г. Беляева, цель преступления состоит в общественно опасных изменениях в объекте данного преступления, которых стремится достичь виновный. При таком понимании цели ее невозможно отличить от последствий, составляющих признак объективной стороны преступления . Во избежание подобной путаницы следует иметь в виду, что под целью как признаком субъективной стороны преступления понимается лежащий вне рамок объективной стороны конечный результат, которого стремится достичь виновный посредством совершения преступления. Так, при убийстве его цель состоит не в лишении жизни другого человека, а, например, в сокрытии другого преступления, в использовании органов или тканей потерпевшего и т.д. Цель — это стимул к совершению преступления, и его достижение или недостижение на квалификацию преступления не влияет (в отличие от последствий).

Мотив и цель преступления тесно связаны между собой. Исходя из определенных потребностей, человек испытывает сначала неосознанное влечение, затем — сознательное стремление к удовлетворению потребности. На этой основе формируется цель поведения.

Таким образом, цель преступления возникает на основе преступного мотива, а вместе мотив и цель образуют ту базу, на которой рождается вина как определенная интеллектуальная и волевая деятельность субъекта, непосредственно связанная с совершением преступления и протекающая в момент его совершения. Общественно опасные последствия преступления охватываются мотивами и целями только в умышленных преступлениях. В случае причинения общественно опасного последствия по неосторожности мотивы и цели поведения человека не охватывают последствий. Поэтому применительно к преступлениям, совершенным по неосторожности, нельзя говорить о преступных мотивах и целях.

Р. И. Михеев утверждает, что мотивы и цели присущи не только умышленным, но и неосторожным преступлениям, поскольку «закон не предусматривает какого-либо различия между мотивами и целями неосторожных и умышленных преступлений». Эта позиция вызывает возражения. Ее некорректность обусловлена тем, что автор неосновательно приписывает законодателю якобы равное отношение к мотивам и целям преступлений, совершаемых с разными формами вины. На самом же деле ни в одной статье УК ни разу не упоминаются мотивы и цели при описании не только неосторожных преступлений, но и преступлений, совершение которых возможно как умышленно, так и по неосторожности.

Мотивы и цели преступления всегда конкретны и, как правило, формулируются в диспозициях норм Особенной части УК: цель завладения имуществом, цель облегчить или скрыть другое преступление, цель подрыва экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации и др.; мотивы корыстные, садистские, хулиганские, мести и т.п. Но в некоторых случаях законодатель дает обобщенную характеристику мотивов как личной заинтересованности. При такой формулировке суд должен точно установить содержание мотива и обосновать утверждение, что он имеет характер личной заинтересованности.

Для правильной уголовно-правовой оценки большое значение имеет классификация мотивов и целей. Некоторыми учеными мотивы и цели классифицируются по их характеру (например, ревность т.д.). Однако эта классификация, важная для установления фактического содержания преступления, не влечет каких-то особых правовых последствий. Точно так же не оказывает заметного влияния на уголовную ответственность и классификация, основанная на признаке устойчивости (ситуативные и личностные). Поэтому наиболее практически полезной представляется классификация, основанная на моральной и правовой оценке мотивов и целей. С этой точки зрения все мотивы и цели преступлений можно подразделить на две группы: 1) низменные, 2) лишенные низменного содержания.

К низменным следует отнести те мотивы и цели, с которыми УК связывает усиление уголовной ответственности либо в рамках Общей части, оценивая их как обстоятельства, отягчающие наказание , либо в рамках Особенной части, рассматривая их в конкретных составах преступлений как квалифицирующие признаки либо как признаки, с помощью которых конструируются специальные составы преступлений с усилением наказания по сравнению с более общими составами подобных преступлений. Например: посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК) как частный случай убийства (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК); захват заложника (ст. 206 УК) как частный случай незаконного лишения свободы (ст. 127 УК); диверсия (ст. 281 УК) как частный случай умышленного уничтожения имущества (ст. 167 УК).

Низменными являются такие мотивы, как корыстные (п. «з» ч. 2 ст. 105, п. «з» ч. 2 ст. 126, п. «з» ч. 2 ст. 206 УК), хулиганские (п. «и» ч. 2 ст. 105, п. «д» ч. 2 ст. 111, п. «д» ч. 2 ст. 112, п. «а» ч. 2 ст. 115, п. «а» ч. 2 ст. 116, ст. 245 УК), политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е» ч. 1 ст. 63, п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 115, п. «б» ч. 2 ст. 116, п. «з» ч. 2 ст. 117, ч. 2 ст. 119, ч. 4 ст. 150, п. «б» ч. 1 ст. 213, ч. 2 ст. 214, п. «б» ч. 2 ст. 244 УК), кровной мести (п. «е"» ч. 2 ст. 105 УК), связанные с осуществлением потерпевшим служебной деятельности или выполнением общественного долга (п. «ж» ч. 1 ст. 63, п. «б» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 2 ст. 111, п. «б» ч. 2 ст. 112, п. «б» ч. 2 ст. 117 УК), месть за правомерные действия других лиц (п. «е"» ч. 1 ст. 63, ст. 277, ст. 295, ст. 317 УК).

К низменным целям относятся: цель облегчить или скрыть другое преступление (п. «е"» ч. 1 ст. 63, п. «к» ч. 2 ст. 105 УК), цель использования органов или тканей потерпевшего (п. «м» ч. 2 ст. 105, п. «ж» ч. 2 ст. 111, п. «ж» ч. 2 ст. 127.1 УК); цель вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления или иных антиобщественных действий (п. «д» ч. 1 ст. 63 УК); цель прекращения государственной или политической деятельности потерпевшего (ст. 277 УК); цель свержения или насильственного изменения конституционного строя РФ (ст. 279 УК); цель подрыва экономической безопасности и обороноспособности РФ (ст. 281 УК).

Понятие «низменные побуждения» используется в Уголовном кодексе всего два раза: в ст. 153 и 155 наказуемость подмены ребенка и разглашения тайны усыновления (удочерения) связывается с совершением этих деяний из корыстных или иных низменных побуждений. Употребление данного термина в обоих случаях является весьма неудачным, поскольку неосновательно сужает рамки применения указанных норм. Представляется, что потребностям практики гораздо больше соответствовало бы определение мотивов названных преступлений как корыстная или иная личная заинтересованность.

Мотивы и цели, с которыми закон не связывает усиление уголовной ответственности ни путем создания специальных норм с более строгими санкциями, ни путем придания им значения квалифицирующих признаков, ни путем признания их обстоятельствами, отягчающими наказание, относятся к не имеющим низменного содержания (ревность, месть, карьеризм, личная неприязнь и т.п.).

Кроме названных, некоторые ученые выделяют группу мотивов и целей общественно полезного характера. Представляется, что ни мотив, ни цель, которые явились психологической основой преступления, нельзя рассматривать как общественно полезные. В отдельных случаях они могут выполнять функцию обстоятельств, смягчающих наказание, но никогда не могут оправдать преступление (мотив сострадания к потерпевшему, цель пресечения преступления или задержания лица, совершившего преступление).

Как и другие факультативные признаки состава преступления , мотив и цель играют троякую роль.

Во-первых, они превращаются в обязательные, если законодатель вводит их в состав конкретного преступления в качестве необходимого условия уголовной ответственности. Так, мотив корыстной или иной личной заинтересованности является обязательным признаком субъективной стороны злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК), а цель завладения чужим имуществом — обязательным признаком пиратства (ст. 227 УК).

Во-вторых, мотив и цель могут изменять квалификацию, т.е. служить признаками, при помощи которых образуется состав того же преступления с отягчающими обстоятельствами. В этом случае они не упоминаются законодателем в основном составе преступления, но с их наличием изменяется квалификация и наступает повышенная ответственность. Например, похищение человека из корыстных побуждений повышает степень общественной опасности преступления, и закон рассматривает его как квалифицированный вид (п. «з» ч. 2 ст. 126 УК). Уклонение военнослужащего от военной службы путем симуляции болезни или иными способами представляет квалифицированный вид этого преступления, если оно совершается с целью полного освобождения от исполнения обязанностей военной службы (ч. 2 ст. 339 УК).

В-третьих, мотив и цель могут служить обстоятельствами, которые без изменения квалификации смягчают или отягчают уголовную ответственность, если они не указаны законодателем при описании основного состава преступления и не предусмотрены в качестве квалифицирующих признаков. Так, мотивы политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «е» ч. 1 ст. 63 УК) либо мести за правомерные действия других лиц (п. «е"» ч. 1 ст. 63 УК) рассматриваются как отягчающие обстоятельства и усиливают наказание за любое преступление. Напротив, мотив сострадания (п. «д» ч. 1 ст. 61 УК) или цель задержания лица, совершившего преступление, хотя и с нарушением условий правомерности необходимой обороны (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК), признаются обстоятельствами, смягчающими ответственность за любое преступление.

Мотивы и цели преступления могут в отдельных случаях служить исключительными смягчающими обстоятельствами и в этом качестве обосновать назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление санкцией применяемой нормы Особенной части УК (ст. 64), либо лечь в основу решения об освобождении от уголовной ответственности или от наказания.

Ошибка и ее значение

2. Ошибочная оценка лицом совершаемого деяния как преступного, тогда как на самом деле закон не относит его к преступлениям — так называемое мнимое преступление. В подобных случаях деяние не причиняет и не может причинить вред общественным отношениям, охраняемым уголовным законом, оно не обладает свойствами общественной опасности и противоправности, и поэтому не является объективным основанием уголовной ответственности . Например, «похищение» автомобильных покрышек, выброшенных из-за их износа, не является преступным по причине отсутствия объекта посягательства, поэтому нет и вины в ее уголовно-правовом значении.

3. Неправильное представление лица о юридических последствиях совершаемого преступления: о его квалификации, виде и размере наказания , которое может быть назначено за совершение этого деяния. Осознание названных обстоятельств не входит в содержание умысла , поэтому их ошибочная оценка не влияет на форму вины и не исключает уголовной ответственности. Так, лицо, изнасиловавшее малолетнюю, наказывается в соответствии с санкцией нормы, включающей данный квалифицирующий признак, даже если субъект ошибочно полагает, что его деяние наказывается в пределах санкции той нормы, где описано изнасилование без отягчающих обстоятельств.

Таким образом, общее правило, определяющее значение юридической ошибки, сводится к тому, что уголовная ответственность лица, заблуждающегося относительно юридических последствий совершаемого деяния, наступает в соответствии с оценкой этого деяния не субъектом, а законодателем. Такая ошибка обычно не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления , ни на размер наказания.

Фактическая ошибка — это неверное представление лица о фактических обстоятельствах, играющих роль объективных признаков состава данного преступления и определяющих характер преступления и степень его общественной опасности. В зависимости от содержания неправильных представлений, т. е. от предмета неверного восприятия и ошибочных оценок, принято различать следующие виды фактической ошибки: в объекте посягательства, в характере действия или бездействия, в тяжести последствий, в развитии причинной связи, в обстоятельствах, отягчающих и смягчающих наказание. Помимо названных видов, в литературе предлагается выделять ошибки в предмете преступления, в личности потерпевшего , в способе и средствах совершения преступления. Но все они либо являются разновидностями ошибки в объекте или в объективной стороне преступления , либо вообще не влияют на уголовную ответственность.

Практическое значение имеет лишь существенная фактическая ошибка, т. е. та, которая касается обстоятельств, имеющих юридическое значение как признак состава данного преступления и в этом качестве влияющих на содержание вины, ее форму и пределы уголовно-правового воздействия. Несущественное заблуждение (например, о модели и точной стоимости похищенного у гражданина автомобиля) не рассматривается как вид фактической ошибки.

Ошибка в объекте — это неправильное представление лица о социальной и юридической сущности объекта посягательства. Возможны две разновидности подобной ошибки.

Первая — так называемая подмена объекта посягательства. Она заключается в том, что виновный ошибочно полагает, будто посягает на один объект, тогда как в действительности ущерб причиняется другому объекту, неоднородному с тем, который охватывался его умыслом. Например, лицо, пытающееся похитить из аптечного склада наркотикосодержащие препараты, на самом деле похищает лекарства, в которых наркотические средства не содержатся. При такого рода ошибке преступление следует квалифицировать в зависимости от направленности умысла. Однако нельзя не считаться с тем, что объект, охватываемый умыслом виновного, фактически не потерпел ущерба. Чтобы привести в соответствие эти два обстоятельства (с одной стороны, направленность умысла, а с другой — причинение вреда иному объекту, а не тому, на который субъективно было направлено деяние), при квалификации подобных преступлений применяется юридическая фикция: преступление, которое по своему фактическому содержанию было доведено до конца, оценивается как покушение на намеченный виновным объект. В приведенном примере лицо должно нести ответственность за покушение на хищение наркотических средств (ч. 3 ст. 30 и 229 УК). Правило квалификации преступлений, совершенных с ошибкой в объекте рассматриваемого вида, применяется только при конкретизированном умысле.

Второй разновидностью ошибки в объекте является незнание обстоятельств, наличие которых изменяет социальную и юридическую оценки объекта. Так, беременность потерпевшей при убийстве или несовершеннолетие потерпевшей при изнасиловании повышают общественную опасность названных преступлений и служат квалифицирующими признаками. Данная разновидность ошибки влияет на квалификацию преступлений двояким образом. Если виновный не знает о наличии таких обстоятельств, существующих в действительности, то преступление квалифицируется как совершенное без отягчающих обстоятельств. Если же он ошибочно предполагает наличие соответствующего отягчающего обстоятельства, то деяние должно квалифицироваться как покушение на преступление с этим отягчающим обстоятельством.

От ошибки в объекте необходимо отличать ошибку в предмете посягательства и в личности потерпевшего.

При ошибке в предмете посягательства ущерб причиняется именно предполагаемому объекту, хотя непосредственному воздействию подвергается не намеченный преступником, а другой предмет. Подобная ошибка не касается обстоятельств, имеющих значение признака состава преступления , и поэтому не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию, ни на уголовную ответственность. Однако нужно иметь в виду, что неверное представление о предмете посягательства иногда влечет ошибку и в объекте преступления . Например, похищение у гражданина газовой зажигалки, ошибочно принятой за пистолет, связано с ошибочной оценкой не только предмета посягательства, но и объекта преступления, поэтому квалифицируется в зависимости от направленности умысла (в данном примере — как покушение на хищение огнестрельного оружия).

Ошибка в личности потерпевшего означает, что виновный, наметив жертву, ошибочно принимает за нее другое лицо, на которое и совершает посягательство. Как и при ошибке в предмете посягательства, здесь заблуждение виновного не касается обстоятельств, являющихся признаком состава преступления. В обоих случаях страдает именно намеченный объект, поэтому ошибка не оказывает никакого влияния ни на квалификацию преступления, ни на уголовную ответственность, если, разумеется, с заменой личности потерпевшего не подменяется объект преступления (например, по ошибке совершается убийство частного лица вместо убийства государственного или общественного деятеля с целью прекращения его государственной или политической деятельности — ст. 277 УК).

Ошибка в характере совершаемого действия (или бездействия) может быть двоякого рода.

Во-первых, лицо неправильно оценивает свои действия как общественно опасные, тогда как они не обладают этим свойством. Подобная ошибка не влияет на форму вины, и деяние остается умышленным, но ответственность наступает не за оконченное преступление, а за покушение на него, поскольку преступное намерение не было реализовано. Так, сбыт иностранной валюты, которую виновный ошибочно считает фальшивой, составляет покушение на сбыт поддельных денег (ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 186 УК).

Во-вторых, лицо ошибочно считает свои действия правомерными, не осознавая их общественной опасности (например, лицо убеждено в подлинности денег, которыми расплачивается, но они оказываются фальшивыми). Такая ошибка устраняет умысел, а если деяние признается преступным только при умышленном его совершении, то исключается и уголовная ответственность. Если же деяние признается преступным и при неосторожной форме вины, то при незнании его общественно опасного характера ответственность за неосторожное преступление наступает только при условии, что лицо должно было и могло осознавать общественную опасность своего действия или бездействия и предвидеть его общественно опасные последствия.

Если объективная сторона преступления характеризуется в законе с помощью таких признаков, как способ, место, обстановка или время его совершения, то ошибка относительно этих признаков означает разновидность ошибки в характере совершаемого деяния. При этом квалификация преступления определяется содержанием и направленностью умысла виновного. Например, если лицо считает хищение чужого имущества тайным, не зная о том, что за его действиями наблюдают посторонние лица, оно подлежит ответственности не за грабеж , а за кражу .

Ошибка относительно общественно опасных последствий может касаться либо качественной, либо количественной характеристики этого объективного признака.

Ошибка относительно качества, т.е. характера общественно опасных последствий, может состоять в предвидении таких последствий, которые в действительности не наступили, либо в непредвидении фактически наступивших последствий. Такая ошибка исключает ответственность за умышленное причинение фактически наступивших последствий, но может влечь ответственность за их причинение по неосторожности, если это предусмотрено законом.

Ошибка относительно тяжести общественно опасных последствий означает заблуждение в их количественной характеристике. При этом фактически причиненные последствия могут оказаться либо более, либо менее тяжкими по сравнению с предполагаемыми.

Если ошибка в количественной характеристике последствий не выходит за рамки, установленные законодателем, то она не влияет ни на форму вины, ни на квалификацию преступления. Так, идентичной будет квалификация умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, выразившегося в стойкой утрате трудоспособности как на 35%, так и на 95%, а также хищение чужого имущества стоимостью, превышающей как 1 млн. рублей, так и 20 млн. рублей. Не оказывает она влияния на квалификацию преступления и в тех случаях, когда ответственность не дифференцируется в зависимости от тяжести причиненного вреда (например, от фактического размера материального ущерба, если он является значительным при умышленном уничтожении или повреждении чужого имущества, — ч. 1 ст. 167 УК).

В тех случаях, когда уголовная ответственность зависит от тяжести последствий, лицо, допускающее ошибку относительно этого признака, должно нести ответственность в соответствии с направленностью умысла.

Например, попытку перемещения через таможенную границу Российской Федерации товаров в крупном размере, не удавшуюся в силу обстоятельств, не зависящих от воли виновного (в связи с падением рыночных цен на перемещаемые товары размер не достиг критериев крупного), Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ признала покушением на совершение контрабанды в крупном размере1.

Наступление более тяжкого последствия, чем субъект имел в виду, исключает ответственность за его умышленное причинение. Если же причинение более тяжкого последствия охватывалось неосторожной виной, то наряду с ответственностью за умышленное причинение (или попытку причинения) намеченного последствия наступает ответственность и за неосторожное причинение более тяжкого последствия, если таковая предусмотрена законом. При этом возможны два варианта квалификации. Деяние квалифицируется по одной уголовно-правовой норме , если она, устанавливая ответственность за умышленное причинение одних последствий, предусматривает неосторожное причинение более тяжких последствий как квалифицирующий признак (ч. 2 ст. 167, ч. 4 ст. 111 УК). Если же подобной нормы в УК нет, а также в случаях реальной совокупности преступлений (пытаясь умышленно причинить тяжкий вред здоровью одного человека , виновный по неосторожности причиняет смерть и другому лицу), деяние должно квалифицироваться по статьям УК об умышленном причинении (или покушении на причинение) намеченного последствия (ч. 1 ст. 111 УК) и о неосторожном причинении фактически наступившего более тяжкого последствия (ст. 109 УК).

Ошибка в развитии причинной связи означает неправильное понимание виновным причинно-следственной зависимости между его деянием и наступлением общественно опасных последствий.

Когда вследствие преступных действий наступает тот преступный результат, который охватывался намерением виновного, то ошибка в причинной связи не влияет на форму вины. Однако если последствие, охватываемое умыслом, фактически наступает, но является результатом не тех действий, которыми виновный намеревался их причинить, а других его действий, ошибка в развитии причинной связи влечет изменение квалификации деяния.

У. и Л. с целью кражи проникли в дом, но, обнаружив там престарелого Ю. и стремясь избавиться от свидетеля , нанесли ему два ножевых удара в область сердца. Похитив ценные вещи , они подожгли дом, где оставался Ю., которого преступники считали уже мертвым. Но оказалось, что Ю. был лишь тяжело ранен и погиб только при пожаре. Ошибка У. и Л. относительно причины смерти Ю. породила совокупность двух преступлений против личности: покушения на убийство с целью скрыть другое преступление (ч. 3 ст. 30 и п. «к» ч. 2 ст. 105 УК) и причинения смерти по неосторожности (ст. 109 УК). Это деяние было бы неправильно квалифицировать только как убийство, поскольку действительное развитие причинной связи здесь не совпадает с предполагаемым и смерть не является результатом ножевых ранений.

Ошибка в обстоятельствах, отягчающих и смягчающих наказание, заключается в неверном представлении виновного об отсутствии таких обстоятельств, когда они имеются, либо об их наличии, когда фактически они отсутствуют. В этих случаях ответственность определяется содержанием и направленностью умысла. Если виновный считает свое деяние совершенным без отягчающих или смягчающих обстоятельств, то ответственность должна наступать за основной состав данного преступления. Так, лицо не может нести ответственность за изнасилование несовершеннолетней, если он обоснованно считал ее достигшей возраста 18 лет; соучастник, не знавший о том, что взяткополучатель является главой органа местного самоуправления , не может отвечать за пособничество в получении взятки, предусмотренной ч. 3 ст. 290 УК. И наоборот, если виновный был убежден в наличии отягчающего обстоятельства, которое на самом деле отсутствовало, деяние должно квалифицироваться как покушение на преступление, совершенное при отягчающих обстоятельствах.

Субъективность отношения человека к природе выражается в структуре и своеобразии этого отношения. Недаром говорят, что познать личность - значит выявить ее отношения к действительности.

Проблема отношений является одной из наиболее перспективных и изучаемых проблем в современной психологии. Основоположниками теории отношений по праву считают В. Н. Мясищева, который, развивая идеи, заложенные еще А.Ф.Лазурским, разработал достаточно стройную систему взглядов на природу отношений человека, их структуру, своеобразие, динамику проявлений. По мнению В. Н. Мясищева, отношения человека представляют «...целостную систему индивидуальных, избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности. Эта система вытекает из всей истории развития человека, она выражает его личный опыт и внутренне определяет его действия, его переживания» (Мясищев В. Н. Личность и неврозы. - Л., 1960. - С. 210). В системе отношений человека выражаются его взгляды, установки, позиции, «запечатлены» в конечном итоге его потребности, обусловливающие значимость, «пристрастность» к объектам действительности и к самому себе. Отношения человека многообразны. Обычно говорят об экономических, правовых, эстетических, нравственно-этических, межличностных и других видах отношений. В. Н. Мясищев выделяет три основные группы отношений: а) отношения человека к людям; б) отношение его к себе; в) отношение к предметам внешнего мира (Мясищев В.Н. Структура личности и отношение к предметам внешнего мира // Психология личности. Тексты. - М., 1982. - С. 36).

Среди многообразных отношении человека выделяют как специфические его отношения к природе. Именно такого рода отношения и являются одним из составляющих компонентов предмета экологической психологии. Отношения человека к природе могут описываться как некоторая объективная характеристика, что важно для собственно научного анализа проблемы так же, как и характеристика субъективная, когда объективная связь природы и потребностей личности находит отражение в ее внутреннем мире.

В силу этого практически любое отношение к природе приобретает своеобразие субъективного отношения.

Итак, что же представляет собой субъективное отношение к природе и каковы его разновидности?

В современной науке наиболее обстоятельный ответ на этот вопрос можно найти у С. Д. Дерябо и В. А. Ясвина, которые данной проблеме уделяют особое внимание. Прежде всего авторы показывают, что в основе субъективного отношения к природе лежит запечатленность в тех или иных объектах и явлениях потребностей человека. В силу этого одни объекты безразличны для личности, другие стимулируют пристрастное отношение.

Опираясь на собственные теоретические и экспериментальные исследования, С. Д. Дерябо и В.А.Ясвин выявляют базовые параметры субъективного отношения к природе, параметры второго порядка, модальность и интенсивность субъективного отношения к природе, наконец, выделяют разновидности субъективного отношения к природе в виде своеобразной типологии.

В качестве базовых параметров субъективного отношения к природе выделяются:

- широта: фиксирует в каких именно объектах и явлениях природы запечатлены потребности человека; одних привлекают только определенные явления природы, животные, других - самые разнообразные объекты, природа в целом;
- интенсивность: указывает в каких сферах и в какой степени проявляются субъективные отношения к природе;
- степень осознанности: выявляет в какой мере личностью осознается запечатленность своих потребностей в объектах и явлениях природы, другими словами, насколько она отдает себе отчет в этом.

- эмоциональность: характеризует отношение человека по оси «рациональное - эмоциональное»; у одних людей преобладает чисто эмоциональное отношение, часто не контролируемое, у других эмоции сопровождаются пониманием своего отношения, высоким уровнем самоконтроля;
- обобщенность: характеризует субъективное отношение по оси «частное-общее»; например, любовь только к своему домашнему животному или любовь ко всем животным данного вида или любовь к природе в целом;
- доминантностъ: описывает субъективное отношение к природе по оси «незначимое - значимое»; для одних людей более значимы отношения к людям, для других - отношения к состояниям внутреннего мира, для третьих - отношение к природе и т. п.;
- когерентность (от лат. - находящийся в связи): характеризует отношение по оси «гармония-дисгармония»; это степень согласованности всех отношений личности: например, любовь к природе у лесника может как сочетаться с его отношением к своей профессии, так и не сочетаться;
- принципиальность: описывает субъективное отношение по оси «зависимое - независимое»; непринципиальным, например, является отношение человека, который любит своего питомца, но не вмешивается в процесс, когда другие люди истязают животных;
-сознательность: характеризует субъективное отношение по оси «неосознанное - сознательное»: сознательность проявляется в способности, с одной стороны, осознавать свое отношение к чему-то, с другой - ставить цели в соответствии со своим отношением, проявлять тот или иной уровень активности по ее достижению.

Особое место в описываемой концепции уделяется модальности и интенсивности субъективного отношения к природе.

Модальность - это качественно-содержательная характеристика. Авторы выделяют два основания для описания модальности отношения к природе. Это прагматизм-непрагматизм и наделение природы объектными или субъектными свойствами. Соответственно выделяются четыре типа модальности отношения к природе:

-объектно-прагматический: отношение к природе характеризуется как к объекту удовлетворения своих потребностей, это наиболее, к сожалению, распространенный тип отношений;
- субъектно-прагматический: например, владелец собаки любит ее, хорошо относится, но его цель, чтобы она завоевала высокое место на выставке;
-объектно-непрагматический: например, отношение служителя цирка к лошади, он ухаживает за ней, кормит ее, но используют ее другие;
- субъектно-непрагматический: например, отношение хозяйки к своей кошке или собаке, которые являются единственными друзьями, собеседниками, становятся полноправными членами семьи.

Интенсивность субъективного отношения к природе авторы оценивают по перцептивно-аффективному параметру (перцепция -это восприятие, аффект - эмоция), который характеризуется эстетическим освоением объектов природы, отзывчивостью на их проявления, этическим освоением. Когнитивный (познавательный) параметр выражает стремление человека познавать природу. Практический компонент субъективного отношения к природе находит выражение в готовности человека к практическому взаимодействию с природой; поступочный компонент (структура поступков) отражает ориентированность человека на изменение природы в соответствии со своим субъективным отношением.

Здесь мы не случайно привели, хотя и в очень сжатом виде, все характеристики субъективного отношения к природе, предлагаемые С.Д. Дерябо и В. А. Ясвиным. Во-первых, это наиболее логически обоснованная и стройная теоретическая система, фиксирующая отношения человека к природе. Во-вторых, она позволяет выявлять разновидности субъективного отношения к природным объектам и явлениям, типологизировать их.

В конечном итоге ученые выделяют 16 типов отношения человека к природе, которые отражены в таблице 4.

Таблица 4

Типология субъективного отношения к природе

Компонент отношения	Объектная характеристика	Субъектная характеристика	Модальность отношения
Перцептивно-аффективный	Перцептивный объектно-непрагматический	Перцептивный субъектно-непрагматический	Непрагматическая
Когнитивный	Когнитивный объектно-непрагматический	Когнитивный субъектно-н-прагматический
Практический	Практический объектно-непрагматический	Практический субъектно-непрагматический
Поступочный	Поступочный объектно-непрагматический	Поступочный субъектно-непрагматический
Перцептивно-аффективный	Перцептивный объектно-прагматический	Перцептивный субъектно-прагматический	Прагматическая
Когнитивный	Когнитивный объектно-прагматический	Когнитивный субъектно-прагматический
Практический	Практический объектно-прагматический	Практический субъектно-прагматический
Поступочный	Поступочный объектно-прагматический	Поступочный субъектно-прагматический

По выделенным параметрам субъективного отношения к природе легко дать характеристику всем типам отношений. Для примера ограничимся описанием лишь двух типов:

Перцептивно-аффективный объектно-непрагматический тип:

при контактах с природой такой человек не преследует цель получить от нее какой-либо полезный продукт, преобладает непрагматическая мотивация: отдохнуть на природе, подышать чистым воздухом, полюбоваться красотами и т.п.;

Поступочный субъектно-непрагматический тип: для личности с таким типом свойственно субъектное восприятие природы, которое регулируется высокими этическими нормами, такими же, какими регулируются его отношения с другими людьми; мы уже отмечали, что подобное отношение было свойственно великим гуманистам, таким, как М.Ганди, Л.Толстой, А.Швейцер и др.; данного рода отношение проявляется в соответствующих поступках личности, ее активности по изменению к окружающей действительности, в природоохранительной деятельности, направленной как на сохранение самих природных объектов, так и (это особенно хотелось бы подчеркнуть) людей, которые взаимодействуют с природой.

В заключение следует отметить, что здесь приводится лишь одна концепция, которая описывает своеобразие субъективного отношения человека к природе, т.е. концепция, предложенная С.Д.Дерябо и В. А. Ясвиным. Это обусловлено рядом причин. Во-первых, в современной отечественной экологической психологии пока еще не сформировано других подходов, которые бы задавали некую альтернативу описанным взглядам. Во-вторых, данная концепция, с одной стороны, носит достаточно общий характер, с другой -легко приложима к описанию конкретных явлений, характеризующих своеобразие взаимодействия человека с природой, дает возможность практически анализировать и диагностировать конкретные отношения человека к объектам и явлениям природы.

Итак, можно сказать, что субъективное отношение человека к природе - это достаточно сложная с психологической точки зрения сфера взаимодействия человека с миром, где находят выражение позиция личности, ее взгляды и установки, обусловленные уровнем развития экологического сознания и уровнем воспитанности. Задана некоторая идеальная модель такого рода отношения, опираясь на которую можно организовать процесс экологического образования и воспитания подрастающего поколения, целью которого является формирование личности, наделяющей природу признаками субъектности и характеризующейся непрагматическим типом взаимодействия, сознательно и ответственно осуществляющей не только свои действия по отношению к природе, но и совершающей поступки, несущие высокий заряд нравственности и порядочности, духовности в широком смысле этого слова.

Правовое отношение имеет юридическое, волевое, а также материальное содержание. В последнее (также его называют фактическим) входят опосредованные правом Волевое содержание связано с выражением государства своей воли, которая находит воплощение в различных правовых нормах. Что такое юридическое содержание? Это субъективные обязанности, а также права сторон.

Объективное и субъективное право

Объективное право - совокупность обязательных для исполнения норм, за нарушение которых предусмотрены санкции. Субъективное право - это не что иное, как юридически возможное поведение лиц. Объективное право - нормы, а субъективное - закрепленные в них возможности.

Субъективное право

Основа правового регулирования - это а также субъективные обязанности. Данное регулирование именно этим и отличается от любого другого (к примеру, морального). Само по себе оно уникально и специфично.

Субъективное право в часто понимается как мера, а также вид поведения, являющийся дозволенным, а также гарантированным лицу действующими законами. Юридические обязанности же непосредственно связаны с мерами требуемого поведения.

Субъективное право основывается на обеспеченной возможности, основой юридических обязанностей является необходимость, которая закреплена юридически. Управомоченный - это носитель возможности, правообязанный - носитель обязанности. Конечно же, разница между их положениями огромная.

Субъективное право имеет структуру, состоящую из отдельных элементов. Чаще всего выделяют именно четыре таких компонента:

Возможность положительного поведения, которую имеет управомоченный (то есть он имеет возможность совершать самостоятельные действия);

Допустимость заставлять правообязанных лиц совершать определенные действия;

Возможность воспользоваться гос. принуждением, если правообязанное лицо отказывается выполнять какие-либо законные требования;

Возможность использовать на основании право определенные социальные блага.

Из указанного выше можно сделать вывод, что субъективное право может быть а также право-притязанием.

Любая из указанных возможностей может выйти на первый план. Все зависит от стадии Вообще же отметим, что в своей совокупности они служат для удовлетворения каких-либо интересов управомоченных лиц.

Для субъективного права характерна та мера поведения, которая обеспечена не только законом, но еще и обязанностями, присущими другим лицам. Вообще же без обязанности других лиц данное право превращается в самую обыкновенную дозволенность (разрешенным является все, что не запрещает законодательство).

Подобного рода дозволений предостаточно. Но не стоит забывать, что прогулка по парку к субъективному праву никакого отношения не имеет.

Субъективное право состоит из дробных частей. Каждая из них в данном случае называется правомочием. В каждой их определяют по-разному. В качестве примера можно сказать, что состоит из трех правомочий. Речь о распоряжении, пользовании, а также о владении каким-либо имуществом. В других правах их может быть больше или меньше. Может быть их много. Например, право на свободу слова состоит из возможности людей проводить пикеты, митинги, собрания, публиковать свои произведения в печати, выступать на телевидении, вещать по радио, осуществлять критику (даже действующей власти) и так далее. Правомочий в данном случае немало. Необходимо учесть тот факт, что в определенных случаях могут появиться новые правомочия, а в некоторых изменения просто недопустимы.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Категория субъективной оценки в русском языке"

НА ПРАВАХ РУКОПИСИ

ШЕЙДАЕВА СВЕТЛАНА ГРИГОРЬЕВНА

Н.Новгород 1998

Работа выполнена в Удмуртском государственном университете.

Научный консультант - доктор филологических наук

профессор В.М.Марков.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук

профессор А.А.Аминова,

доктор филологических наук профессор А.Т.Липатов,

доктор филологических.наук профессор В.А.Гречко.

Ведущая организация - С.-Петербургский государственный

университет.

Защита диссертации состоится " " 1998 г.

в _ часов на заседании диссертационного совета Д 063.77.06

в Нижегородском государственном университете им. Н.И.Лобачевской (603600 г.Нижний Новгород, проспект Гагарина, д.23, НГУЛ

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке университета. Автореферат разослан _ 1998 г.

Ученый секретарь диссертационного

совета доцент Рылов С.А.

Актуальность исследования. Данная работа представляет собой первое систематическое исследование одной из словообразовательных категорий современного русского языка - категории субъективной оценки. Анализируются пути ее формирования, состав и структура. определяется место среда других языковых категорий.

Начало изучения субъективно-оценочных образований было положено в первой русской научной грамматике - "Российской грамматике" М.В.Ломоносова. В ней впервые описываются имена существительные и прилагательные, имеющие уменьшительные и увеличительные суффиксы. В дальнейшем данная группа слов привлекала внимание таких ученых, как Барсов, Греч, Востоков. Павский, Буслаев, Аксаков, Шахматов, Виноградов и др. Анализу подвергались только имена и, частично, наречия. Основное внимание уделялось выявлении состава субъективно-оценочных морфем и семантике слов, образованных при их помощи. В середине XX в. разгорелась дискуссия о том. является ли данные образования самостоятельными словами или это грамматические формы слов. Было высказано несколько точек зрения. однако до сих пор вопрос остается открытым.

К настоящему времени написано немало работ, посвященных субъективно-оценочным образованиям, в основном это статьи, в которых нет единства мнений ни по вопросу о языковом статусе этих форм, ни об их семантике, ни 05их системной организации в русском языке. Из монографий можно назвать лишь книги С.С.Нлямова-той "Размерно-оценочные имена существительные в современном русском языке" (М.,1961? и Р.М.Рымарь "Лексическая и грамматическая деривация имен существительных категории субъективной оценки в языке фольклора" (Горловка. 1990.). Как уже видно из названий, исследования посвящены узким вопросам субъективно-оценочного словообразования; то же самое можно сказать о кандидатских диссертациях (более десяти.), написанных по данной теме.

Необходимость написания обобщающего труда, посвященного категории субъективной оценки, определяется, во-первых, наличием в русском языке огромного массива производной лексики со словообразовательным значением субъективной оценки, который нуждается в научном осмыслении; во-вторых, тем, что это одна из наиболее самобытных и оригинальных категорий русского языка. Благодаря существованию суйъектявно-оценочных образований говорящий имеет возможность одним словом назвать предмет, признак или действие я дать ему оценку. наяр.: "милый, маленький, устный город" -городок, "маленький. провинциальный, пыльный и скучный город" -городи ш-к о, "огромный, грохочущий, чужой город" - городище.

Научная новизна. Исследователи субъективно-оценочных производных обычно ограничиваются описанием имен, чаще - существительных, реже - прилагательных. Единичны публикации,-.посвященные субъективно-оценочным наречиям. Глаголы же, имеющие словообразовательное значение субъективной оценки, .практически не исследовались, хотя их существование в русском языке было доказано В.М.Марковым в 1969г.

В данной работе впервые осуществлено изучение субъективно-оценочных образований всех частей речи как членов единой языковой категория, в рамках которой оказываются объединенными имена (существительное, прилагательное;, наречие и глагол.

ки, 3) проследить, какие внеязыковые факторы обусловили-наличие данной категории в русском-языке, понять причины богатства форм и значений, ее наполняющих, 4) рассмотреть субъективно-оценочные производные разных частей речи как члены единой языковой категории, в рамках которой они образуот одну из подсистем языка и тесно взаимодействуют друг с другом и на структурном, и на семантическом уровнях, 5) выявить основные функции субъективно-оценочных образований, причины их расширения и сужения; проследить за использованием данных языковых форм в разных функциональных стилях, а также в нелитературных формах языка.

Источниками для исследования явились тексты самого разного типа, всего около двухсот. Это прежде всего деловая и бытовая письменность ХУ - ХУШ вв., записки русских путешественников я землепроходцев ХУ - ХУШ вв., мемуары и частная переписка авторов ХУШ - Х1Х вв. - 44 источника, среди которых есть как небольшие по объему тексты - от сорока до двухсот страниц, так и большие - более четырех тысяч страниц. В целом эта часть источников еостаЕ-ляет около 20 тысяч страниц. Активно использовались в качестве источников произведения художественной литературы Х1Х - XX вв., всего 103 наименования, среди которых есть и небольшие рассказы, и повести, и пространные романы; а также современная публицистика (на протяжении семя лет выбирался материал из двух журналов и шести газет,). Широко привлекались и словари - диалектные, исторические, толковые словари современного русского литературного языка (всего 22). Такой круг источников, по которым производилась сплошная выборка субъективно-оценочных форм, был обусловлен, во-первых, необходимостью как можно более широкого по времена охвата изучаемой лексики, и во-вторых, повышенной частотностьо данных слов в тех текстах, которые по своим языковом особенностям приближены к раэговорно-бытозой речи.

Достоверность полученных результатов определяется как большим

количеством и разнообразием источников, так и количеством собранного фактического материала: в тексте диссертации подвергнуто анализу около тысячи слов со словообразовательным значением субъективной оценки, в целом же в процессе исследования было собрано и проанализировано болЛ двух тысяч субъективно-оценочных образований.

Исследование субъективно-оценочных образований осуществлялось путем применения различных лингвистических методов - описательного, исторического, структурного, стилистического, количественного. Были использованы следующие методики: методика н а-бдюденая, позволившая выявить производные субъективной оценки в текстах, заметить их своеобразие на фоне других единиц: методика описания, использовавшаяся в целях фиксирования, систематизации и характеристики собранных фактов; методика сопоставления субъективно-оценочных образований и исходных слов, а также производных субъективной оценки между собой, что помогло обнаружить их сходства и различия, отделить существенное от несущественного, языковое от речевого; методика исторического сравнения, применявшаяся в целях анализа развития категории субъективной оценки в целом, ее подгрупп и единиц: методика трансформации - формы субъективной оценки в некоторых контекстах заменялись на исходные, неоценочные, для выявления семантической специфики первых: методика д и-стрибутивного анализа, которая использовалась для изучения речевого окружения субъективно-оценочных образований и их способности сочетаться с другими словами; методика в н е языкового соотнесения и мн. др.

Кроме того, описание функционирования производных субъективной оценки в русском языке, представленное в диахроническом аспекте как история смены форм и значений, позволяет понять причины и пути формирования современной категории субъективной оценка и выявить тенденции ее дальнейшего развитая.

Практическая значимость. Результаты настоящего исследования могут быть использованы в вузовском курсе лекций по современному руссхому словообразованию, а также в спецкурсах для студентов филологических"факультетов. Произведенный анализ оттенков словообразовательного значения субъективно-оценочных образований должен помочь лексикографам при описании данных лексических единиц в словарях.

Результаты настоящего исследования были представлены в 20 докладах на научных конференциях в Ижевске, Омске, Красноярске, Тюмени, Кирове, Казани. По теме исследования разработан спецкурс для студентов филологического факультета и издано учебно-методическое пособие. В 1385 г. запущена кандидатская диссертация "История грамматического развития существительных субъективной оценки". Опубликовано 20 статей и тезисов. В полном объеме результаты изучения субъективно-оценочных образований отражены в монографии "Категория субъективной оценки в русском языке" ("Ижевск, 1997, 264 с.,).

Структура работы, ее членение на главы и параграфы определяются задачами исследования. В первой главе, которая называется "Категория субъективной оценки как словообразовательная категория русского языка", рассматривается вопрос о категориальной принадлежности и языковой природе субъективно-оценочных образований. Вторая глава посвящена стилистике производных субъективной оценки и содержит историю этого вопроса, изложенную в науке впервые. Анализируются стилистические

функции данной группы слов и особенности их использования в функциональных стилях и в нелитературных формах русского языка. В главах третьей - шестой содержится материал по отдельным частям речи: существительному, прилагательному, наречию и глаголу. В них рассматриваются и вопросы теоретического характера, например, что понимается под субъективной оценкой предмета, качества, признака, действия, каким образом создаются новые субъективно-оценочные морфемы и т.д. В каждой главе представлена история изучения субъективно-оценочных образований соответствующей части речи. Порядок изложения фактического материала обусловлен составом аффиксов каждой части речи, при этом на протяжении кавдой главы выдерживается исторический принцип исследования и описания каждого словообразовательного типа: от древнейших форм и значений к видоизменению их в среднерусский период и до настоящего времени. Седьмая глава посвящена семантическому способу субъективно-оценочного словообразования. В ней впервые сделана попытка охарактеризовать субъективно-оценочные производные разных частей речи, образованные неморфемным способом. Работа заканчивается "Заключением", в котором подводится итог всему предпринятому исследованию.

Во "Введении" обосновывается выбор темы, ее актуальность, формулируются целя а задачи исследования, характеризуются использованные источники, дается краткая история вопроса, сообщается об апробация работы, определяются научная новизна и практическая значимость диссертации.

В ПЕРВОЙ ШВЕ категория субъективной оценка рассматривается как одна из модификационных словообразовательных категорий современного русского языка. Словообразовательное значение субъективной опенки определяется как обобщенное языковое значение, которое выявляется в рядах производных слов с разными формантами и разными способами словообразования. Основными словообразовательными средствами для выражения субъективно-оценочных значений в русском языке являются морфемы. Чаще - суффиксы, напр.: дом - домик, белый - беленький. боком - бочком, сказать - сказануть. Но также и приставки: длинный - предлинный, сидеть - высидеть (целый день), и конфиксы: лежать - разлежаться. При их помощи выражается отношение говорящего к тому, что названо производящей основой. Класс таких производных слов и составляет категорию субъективной оценки - одну из словообразовательных категорий современного русского языка, в которой объединяются слова разных частей речи. Понятие "субъективная оценка" определяется как индивидуальное суждение о каком-либо предмете, его свойствах и признаках, а также действии или состоянии, которое влечет за собой полояительное или отрицательное отношение к этому говорящего и сопровождается разнообразными эмоциями.

Субъективно-оценочные образования принадлежат к той же части речи, что и ах производящие, а лексическое значение таких производных представляет собой несколько видоизмененное значение производящих. Зто выделяет образования субъективной оценки на фоне производной лексики и создает для исследователей немало проблей теоретического характера. Широко известна, например, дискуссия о -том.

считать ли их самостоятельными словами или это грамматические формы слов. В §1, озаглавленном "Языковой статус субъективно-оценочных образовании", дается детальный анализ обеих точек зрения и делается вывод о том. что вопрос об нх языковой природе напрямую связан с подходом к реиению проблемы тоадества слова и определением критериев разграничения словоизменения а словообразования. Беля признавать, что в результате актов словообразования появляется только единицы с иной предметной соотнесенностью (иным лексическим значением). чем их производящие, то субъективно-оценочные образования естественно отходят в область грамматических форм.

Однако во второй половине XX в. были открыты словообразовательные морфемы особого рода - модифнкационные, значение которых представляет собой некоторый дополнительный (видоизменяющий; компонент значензя. отсутствующий в мотивирующем слове. При этом мотивирующее в мотивированное слова принадлежат к одной и той же части речи. Субъективно-оценочные образования, как и многие другие производные.¿собирательные, со значением единичности, женскости и под.), и составляют особую категорию слов с модификационным словообразовательным значением.

Субъективно-оценочное словообразовательное значение есть часть семантики производного слова; в случае морфемного словопроизводства оно закреплено за аффиксом. Оценка осуществляется на основе представлений говорящего о норме (в размере, по форме, качеству, количеству, интенсивности и другим признакам предмета речи; и обычно сопровождается выражением эмоций, которые появляются в связи с обнаруженным отклонением от нормы в ту или иную сторону. Словообразовательная семантика субъективной оценки, связанная с выражением сложных, порой противоречивых переживаний людей, не может быть простой. Ее составляющие (значения размерно-оценочное, оценки качества, положительные и отрицательные эмоционально-оценочные значения) органично связаны между собой и составляют единый комплекс.

В § 2 первой главы показано, что эмоционально-оценочные значения русских суффиксов являются производными от размерно-оценочных. Делается вывод о том, что к субъективно-оценочному словообразовательному значению относятся размерно-оценочное и эмоциона-льно-сценочное значения со всеми их разновидностями.

В русском языкознании давнюю историю имеет дискуссия о том, включать ли образования с чисто размерными значениями в категорию субъективной оценки. Не раз предпринимались попытки вывести производные с уменьшительным и увеличительным значениями за пределы категории субъективной оценки на том основании, что они обозначают не отношение говорящего к предмету речи, а реальный размер этого предмета. Однако анализ фактического материала обнаруживает, что значения чисто размерные у таких образований встречаются в речи редко, они обычно сопровождаются выражением отношения субъекта к названному им предмету и его размеру, йззестно также, что современные эмоционально-оценочные значения суффиксов сформировались на базе размерно-оценочных морфем. В связи с этим механически исключать существительные с чисто размерным значением из состава категории субъективной оценки было бы попросту нелогично.

И все же, объединяя под названием "категория субъективной оценки" такие разнородные образования, мы получаем некоторое несоответствие названия категории к наименования одной из групп ее членов - объективно-оценочных образований- Чтобы устранить нежелательное противоречие на терминелогическом уровне, можно было бы отказаться от неудачного, на наш взгляд, термина "объективная оценка", заменив его употребляющимся словосочетанием "размерная оценка".

Из круга субъективно-оценочных образований иногда исключают и производные с "усилительными" суффиксами, относя их к экспрес-

сивным. Однако значение усиления обычно появляется у увеличительных суффиксов, когда они присоединяются к основам, которые уже сами по себе выражают размерную или качественную оценку (ветрина, молодчинаусиливая (увеличивая; ее. Психологически обусловленная цепочка значений "уменьшительность/уве-личительность - выделительность - усилительность" и связанные с кх выражением русские суффиксы были детально проанализированы еще Аксаковым и Мандельштамом.

В §3 ("Субъективно-оценочное образование в языковом контексте"^ говорится о том, что в процессе функционирования в речи общая семантика субъективно-оценочных образований монет заметно варьироваться под влиянием меняющихся условий употребления.

Производные с положительно-оценочными языковыми значениями в ироническом контексте нередко воспринимаются как отрицательно-

оценочные, а слова с уменьшительным или увеличительным словообразовательным значением могут быть использованы для выражения усиления, подчеркивания какого-либо признака и т.д.

Минимальным контекстом для субъективно-оценочной морфемы и выражаемого ею значения является уже сама производящая о с-н а в а. Поскольку новая информация, заключенная в субъективно-оценочной морфеме, касается непосредственно содержания производящей основы, то это содержание как бы "приземляет", корректирует отвлеченно-языковое значение аффикса (сравн. разный эффект при использовании одного и того же суффикса: дом-ик, до-цент-ик; сыноч-ек, начальнач-ек). Мини-контекстом для целого слова является словосочетание. Семантика субъек-тявно-оценочных образований при их речевой реализации уточняется разного рода признаковыми словами. Чаще всего это достаточно устойчивые, привычные сочетания, вроде "маленький столик", "слегка рыжеватый", "сильно стукануть". В них зависимое слово

лишь дублирует или подчеркивает семантику главного. Однако в других случаях семантика субъективно-оценочных образований: может заметно варьироваться, сравн.: милый/чахлый лужок, красивая/бедная деревенька, слегка/весьма холодноватый.

Кроме того, любое слово вызывается к жизни нуждами конкретного речевого текста, общий смысл которого модифицирует семантику каждой единицы. Так, производное с уменьшительно-ласкательной морфемой в тексте может получить ироническое, а в результате и пренебрежительное звучание ("напр., имя "Митенька" у Салтыкова-Щедрина в "Помпадурах и помпадуршах"у, а образование с уничижительным значением - ласкательное значение и т.д. Таким образом, условия контекста накладывают свой отпечаток на словообразовательное значение субъективно-оценочного образования, придавая ему различные оттенки. Но словообразовательная семантика в целом - как субъективно-оценочная - сохраняемся.

В параграфах 4 и 5 рассматриваются случаи появления у субъективно-оценочных образований несвойственных им функций и создания в результате этого на их основе суффиксов видовых, единичности, подобия и некоторых других, а также причины и пути опрощения субъективно-оценочных производных. Образования субъективной оценки, как никакие другие, особенно часто подвергаются морфологическому опрощению и переходят в разряд непроизводных. Связано это с их особой языковой природой: с тем, что субъективно-оценочные производные, называя те же реалии, что и их производящие, отличаются при этом от них своей формой. Именно поэтому субъективно-оценочные формы при возникшей в языке необходимости всегда могут быть использованы для обозначения разновидности того же самого объекта.

Изменение языковых значений имеет постепенный характер. От еле заметного оттенка в употреблении субъективно-оценочного образования до закрепления его в качестве нового словообразова-

тельного значения тянется целая цепочка модусов.

Опрощение субъективно-оценочных образований играет в русском языке столь заметную роль, что к этой теме обращались и обращаются многие исследователи Сем. работы Ломоносова, Барсова, Греча, Павского, Белича, Богородицкого, Дементьева, Громовой, Червенковой, Янценецкой и др.}. При морфологическом опрощении бывшее уменьшительное существительное теряет членймость и свое словообразовательное значение. Именно в процессе опрощения субъективно-оценочных производных особенно хорошо просматривается языковая сущность этих единиц, а именно: их.обязательная семантическая связь со своими производящими. И изменение значения производного, и изменение значения производящего отдаляет их друг от друга. Если же производящее совсем выходит из употребления, то в таком случае производное субъективной оценки, как правило, также исчезает из языка.

Обычно внимание исследователей, изучающих процесс деэтимологизации уменьшительных образований, привлекают только имена существительные. Однако в современном русском языке наряду с ними используются и опрощенные имена прилагательные, например, слово "маленький". В настоящее время семантическая связь его со словом "малый" еще сохраняется, однако контекстуально они давно уже разведены и даже на уровне словосочетания их замена часто либо невозможна, либо неуместна.

В §6 субъективно-оценочные производные и их производящие рассматриваются как члены словообразовательных оппозиций. Первыми "кирпичиками". которые лежат в основании категории субъективной оценки в русском языке, явились оппозиции уменьшительных производных и их производящих. Субъективно-оценочное образование по своей природе - это единица оппозиционная, либо она не существует вовсе. В связи с этим на правах членов в

данную языковую категорию включаются не только субъективно-оценочные производные, но и их производящие. Это категория словообразовательная, и оба члена словообразовательного акта являются ее составляющими. Оппозиция уменьшительного и исходного существительного была достаточно широко представлена уже в древнерусский период. Далее категория субъективной оценки разрасталась за счет образований с эмоционально-оценочным словообразовательным значением.

В старых русских памятниках письменности еще не была представлена оппозиция имен уменьшительных и увеличительных С базовая оппозиция современной категории субъективной сценки), которая сформировалась как оппозиция форм в русском языке позднее. В текстах ХУ - ХУЛ вв. увеличительное значение обычно выражается посредством определений.

С накоплением в языке большого количества субъективно-оценочных форм с разными суффиксами они стали противопоставляться и друг другу: уменьшительное - увеличительному (домик - домище), ласкательное - уничижительному (рученька - ручонка) и т.д. Объединяет такие пары мотивирующая их единица и единство в предметно-понятийной соотнесенности, противопоставляются же они своими словообразовательными значениями. В §7 показано, как отдельные словообразовательные оппозиции, связанные общностью производящей основы, образуют словообразовательные парадигмы: брат - братец, братик, браток, братишка; белый - беленький, белехонький, беловатый и др. Членами субъективно-оценочной словообразовательной парадигмы являются все, имеющиеся в языке на данном этапе его развития, производные субъективной оценки, соотнесенные с одним и тем же исходным словом. Разные субъективно-оценочные парадигмы, благодаря общности типового значения и способов его выражения, объединяются и составляют категорию субъективной оценки в

русском языке.

"Заразительность форм субъективной оценки" в руссхом языке такова, что одиночное; субъективно-оценочное образование встречается в тексте не часто. Этих форм или совсем нет, или они во множестве присутствуют в тексте. В последнем случае наблюдаются синонимические и антонимические отношения между членами словообразовательных парадигм, а также отношения уточнения, замещения, сопоставления и противопоставления.

Так, рассказ В.И.Даля "Хлебное дельце" весь построен на "игре" субъективно-оценочных форм, мотивированных словом "дело", которое в половине случаев используется в составе устойчивых оборотов, ровденных в канцелярской среде: "дело принимает другой оборот", "дело прошлое" и др. Используется существи-телвное "дело" лишь в серьезных ситуациях, чаще всего с положительно-оценочными определениями: хорошее, нужное. Словом "делишки" называются "пустые", мелкие судебные дела, которые не приносят чиновникам прибыли. Существительным "дельце", напротив, герой-рассказчик обозначает важные для него судебные разбирательства, приносящие доход. Выражение положительных эмоций пронизывает все контексты этого слова. Производные "дельце" и "делишко" в рассказе Даля синонимически замещают мотивирующее их слово "дело", однако их собственная взаимозамена невозможна.

Вторая глава исследования называется "Стилистика субьективно-оценочных образований". В ней обращается внимание на то, что субъективно-оценочные образования на протяжении всей истории русского языка не были стилистически нейтральными, их частотность в разных функциональных стилях весьма неодинакова. Первые замечания стилистического характера

относительно русских субъективно-оценочных образований были высказаны еще в ХУЛ (Крижанич) - ХУШ (Ломоносов, Барсов,) веках. Различие в сферах употребления увеличительных и уменьшительных имен выявили ученые Х1Х в. (Греч, Востоков,). Тогда же была определена стилеобразующая роль ласкательных существительных в фольклорных жанрах (Потебня}. В первой половине XX в. было обращено внимание на обилие уничижительных образований в стиле челобитных (Булаховский}. В 50 - 60-х годах"исследователи заметили неодинаковую распространенность форм субъективной оценки в разных функциональных стилях СДементьев и др.). Краткая история изучения стилистической принадлежности субъективно-оцекочных образований дается в §1.

3 параграфах 2-6 ставится ряд принципиально важных для теории категории субъективной оценки вопросов. Является ли словообразовательное значение субъективной оценки стилистическим? То, что субъективно-оценочные образования не являются в современном русском литературном языке стилистически нейтральными, -это несомненно. Но одно дело стилистическая принадлежность слова, то есть традиция его употребления,и совсем другое дело словообразовательная семантика производного слова, выраженная формально на морфемном уровне. В связи с этим, говоря о разновидностях субъективно-оценочного значения, следует отказаться от использования стилистических терминов "окраска", "коннотация", сохранив, однако, термин "оттенок".

Является ли ироническое значение разновидностью значения субъективно-оценочного? Нет, оно ни в коем случае не является таковым и не присуще как самостоятельное языковое значение ни одной субъективно-оценочной морфеме. Это значение контекстуальное, поскольку ирония - категория связной речи, а не словарная. Однако то, что субъективно-оценочные образования нередко пра-

влехаются в качестве средств для выражения иронии, неудивительно. Именно они имеют собственное положительное или отрицательное значение и вследствие этого могут находиться в противоречии с общим эмоциональным фоном контекста. Такой контраст может быть представлен уже непосредственно при сочетании субъективно-оценочной морфемы с производящей основой (доцентик) и на уровне словосочетания (заумный стишок, милый домишко,). Однако чаще иронический эффект возникает в контексте целой фразы, например; "Страдалицы мы с ней. по милости прекрасных детушек!"(Писемский).

В параграфах 7-8 анализируются стилистические функции субъективно-оценочных образований. Сопоставление субъективно-оценочных производных и их производящих в стилистическом плане показывает, что первые в большинстве случаев оказываются стилистически окрашенными единицами (сравн.: ветрище и ветер, синенький и синий), а вторые - нейтральными. Если же исходное слово носит печать высокого стиля, то прибавление к нему субъективно-оценочной морфемы, как правило, резко снижает его стилистическую окраску (сравн.: поэма - поэмка, наслаждение -наслажденьице). И наоборот, грубовато-разговорная или грубо-просторечная семантика слова обычно смягчается путем добавления к основе морфемы с субъективно-оценочным значением (напр.: дурак - дурачок).

Как стилистическая может быть использована практически любая языковая единица, поскольку стилистическая функция появляется и обычно исчезает вместе с речевой ситуацией, не меняя сущности этих единиц как элементов языковой системы. Уменьшительно-ласкательные образования разных частей речи с давних ■ пор используются в русском языке как средство этикета, средство вежливой речи. Особенно частотны они в контекстах прось-

бы, выражения благодарности, обращения к собеседнику. Просьба без уменьшительно-ласкателышх образований по-русски звучит нередко грубо, как приказ (сравн.: дай карандаш - дай карандашик). Использование субъективно-оценочных слов в контексте просьбы характерно для русских текстов разных веков. В ХУ1 -ХУЛ вв. они были обязательным атрибутом челобитных. Эта особенность была характерна в ХУЛ в. и для стиля частной переписки: в русской грамматике 1696 г. Г.В.Лудольф писал: "Русские пользуются уменьшительными именами не только тогда, когда хотят ласково обратиться к кому-нибудь, как напр., дру-жокъ от другъ, но из учтивости они подписывают свои имена в письмах всегда в уменьшительной форме, Ивашка вместо йвачъ, Петрушка вместо Петръ".

Уничижительные выражения в русском языке Х1Х - XX вв. в контексте просьбы перестали быть литературной нормой, но уменьшительно-ласкательные сохранились. Особую роль играют субъективно-оценочные производные при обращении к собеседнику. Многие из субъективно-оценочных образований в результате весьма продолжительного использования в этой функции применяются в роли приложения, эпитета, сочетаясь с другими прямыми названиями собеседника (напр., в письмах Г.Р.Державина находим такие обращения, как "матушка сестрица", "матушка тетушка").

Б разных функциональных стилях речи субъективно-оценочные образования присутствуют по-разному и качественно, и количественно. Вызвано это в первую очередь тем, что в каздой сфере жизни общества свои ценности, причем в одних слоях общества ценностная ориентация оказывается более актуальной, чем в других.

Субъективно-оценочные образования являются характернейшей 19

чертой разговорной речи, где они присутствуют во всем своем многообразии. Без слов субъективной оценки этот вид русской речи приобретает оттенок официальности, что ведет к разрушению стиля беседы.

В словарях слова с субъективно-оценочными морфемами часто получают помету "разговорное". И хотя разговорная речь существует, в основном,в устной форме, и ее тексты и контексты исчезают шесте с окончанием конкретного речевого акта, все же "разговорность" тех или иных слов (напр., ручонка, серенький, хорошенько и под.) не вызывает сомнения.

В целях прямого выражения оценки предмета речи субъективно-оценочные образования довольно часто используются в п у б л и -ц и с т и к е, поскольку целью публицистических произведений является не только сообщение, но и воздействие на собеседника ¿читателя;.

В работах, выполненных в научном стиле, практически не используются слова с эмоционально-оценочными морфемами, однако размерно-оценочные образования, в особенности существительные с уменьшительными суффиксами, в них присутствуют.< уве-личительность выражается описательным способом,). В современных текстах официально-делового стиля производные субъективной оценки отсутствует, хотя в прошлом они была неотъемлемой чертой языка деловых бумаг.

Наиболее ярко проявляется человеческая индивидуальность в художественной речи. В художественной литературе. с ее многообразием жанров и индивидуальных авторских сталей, потенциал русского субъективно-оценочного словообразования реализуется во всем своем объеме. Именно в художественных текстах отражено все богатство субъективно-оценочной ной лексики, созданной в русском языке как морфемным, так и

семантическим способами.

Индивидуальные стили заметно различаются между собой по использованию субъективно-оценочных средств. О функционировании производных субъективной оценки в художественных текстах писали, в частности. Б.А.Оррас (на материале прозы М,Горького^, Л. С.Ряховская (по произведениям Л.Толстого,). Л.ИЛИабали-на (на материале сатиры Н.А.Некрасова), В.М.Огольцев (по роману Л.Толстого "Война и мир"). Несомненно, "слог известного писателя определяется характером самого писателя" (Ф.И.Буслаев), в связи с чем и частотность употребления субъективно-оценочных образований в произведениях разных писателей разная. Есть художественные тексты, в которых форм субъективной оценки очень мало, используются лишь наиболее употребительные в литературном языке. Это связано, во-первых, с тем, эмоционален ли сам писатель или суховат, "сопереживателен" или отстранен (и в жизни, и в СЕоем творчестве,) от других людей, от своих героев. Во-вторых, частотность субъективно-оценочных образований может зависеть и от жанра произведения. Если сравним язык комедии и исторического романа, стиль авторской сжазки и стиль повести и т.д., то непременно заметим разницу в имеющихся здесь словах категории субъективной оценки.

В §9 второй главы говорится о том, что производные субъективной оценки являются составной частью и лексики нелитературных форм русского языка. В современном русском просторечии используются, в основном, слова с увеличительными и негативно-оценочными значениями - уничижительным и презрительным. Имеется немало собственно просторечных словообразовательных моделей, по которым образуются формы субъективной оценки практически от всех самостоятельных частей

речи. Для территориальных диалектов, в связи с большой вариативностью диалектной речи, характерна повышенная частотность и удивительное разнообразие форм субъективной оценки. Совершенно особую (стилеобразующую) роль играют субъективно-оценочные образования в произведениях устного народного творчества.

§ 10 назван "Субъективно-оценочные образования в контексте языковом, национальном и индивидуально-психологическом". Здесь обращается внимание на то, что русская категория субъективной оценки на фоне многих других языков есть явление весьма оригинальное. Отражение субъективно-оценочных значений не только на уровне лексико-семантическом, но и на формальном свидетельствует о том, что выражение субъективной оценки для русского мироощущения - это одна из его сущностных характеристик. В кавдом субъективно-оценочном производном сконцентрирован душевный опыт бесчисленных поколений русских людей. И любое из них органично связано с контекстом языка и всем контекстом бытия русского общества.

Третья глава, посвященная имени существительному,начинается параграфом "Субъективная оценка предмета",в котором дается ответ на вопрос:что оценивается в предмете,когда при помощи морфемы выражается субъективная оценка? Оказывается,что прежде всего- размер. Оценка- качества производится субъектом на следующем этапе познания и характеристики предмета. Таким образом,средствами субъективно-оценочного словообразования может выражаться оценка величины предмета и связанные с этой оценкой эмоции,оценка качества предмета в целом или отдельных его свойств с позиций одобрения - неодобрения, с обязательным при этом выражением эмоций.

Во втором параграфе анализируются разновидности субъективно-

оценочного значения имен существительных. В части, посвященной истории вопроса, говорится о том, что ухе в ХУШ в.были впервые описаны субъективно-оценочные производные со значением увеличительным, которое может сопровождаться оттенком грубости и пренебрежительности, и уменьшительным, которое представлено в языке аак уменьшительно-ласкательное и уменьшительно-презрительное ¿"Ломоносов, Барсов). В первой половине Х1Х в. были выделены значения "уменьшительных в собственном смысле" и смягчительное (Греч, Востоков, Павский). Во второй половине XIX в. в русском языкознании господствовало представление о том, что существительные с размерно-оценочными суффиксами используются в речи не только для выражения размерных значений (уменьшительности и увеличительности^), но и для выражения качественно-оценочных значений (увеличительные, напр.. могут обозначать грубость предмета речи,) а общего эстетического впечатления от предмета, а также для передачи эмоционального отношения говорящего к предмету речи. Именно в этот период скрупулезный семантический анализ таких образований подводит исследователей к мысли о том, что хотя все эти разновидности словообразовательных значений связаны иежду собой и логически вытекают одно из другого, однако есть возможность говорить уже о существовании в русском языке чисто размерно-оценочных и чисто эмоционально-оценочных значениях. Все эти наблюдения были отражены в работах Буслаева, Аксакова, Водовозова.

На протяжении XX в. было опубликовано немало научных статей, в которых рассматривались вопросы семантики субъективно-оценочных образований. В целом мнения исследователей сходятся в том, что значения размерной оценки и эмоционально-оценочное тесно связаны между собой и генетически, и функционально. Таким образом, к настоящему времени проблема словообразовательного значения существительных субъективной оценки и его разновидностей в общих чертах решена и может быть сведена к следующим основным положениям: ь

историческом плане у субстантивных суфриксов значения эмоционально-оценочные развились на базе размерно-оценочных; с течением времени эмоционально-оценочная функция для некоторых суффиксов стала основной, в результате чего сформировались особые суффиксы эмоциональной оценки; в современном русском языке в рамках единой словообразовательной категории субъективной оценки сосуществуют следующие значения суффиксов имен существительных: размерно-оценочное (уменьшительное, увеличительное), эмоционально-оценочное Сласкательное. пренебрежительное и др.) и размерно-эмоциональное значение ¿уменьшительно-ласкательное, уменьшительно-уничижительное и ДР.).

В §§ 3 - 5 анализируется суффиксальный способ образования существительных субъективной оценки. Современный русский литературный язык чрезвычайно богат разнообразными субъективно-оценочными суффиксами имен существительных. Среди них есть такие, которые появились еще в праславянский период, такие, что сформировались в древнерусском языке, есть а собственно русские морфемы. Процесс образования новых суффиксов субъективной оценки продолжается и в наше время.

Древнейшими деминутивными морфемами являются суффиксы с элементом: -ц-. Среди них суффикс существительных среднего рода -ц(е.о)/-иц(е; сохранил свою производящую силу практически в полном объеме; суффикс мужских имен -ец сильно сдал свои позиции в конкурентной борьбе с уменьшительными суффиксами -ок/-ек и -ик, а также с омонимичным ему суффиксом лица; суффикс имен женского рода -ц(а)/-пц(а) резко сократил свою продуктивность еще в ХУЛ в.

Судьба уменьшительных суффиксов, восходящих к -ък-, также не была одинаковой. Суффикс -ок, вытеснивший из демянутивного словообразования суффикс -ец, сам испытал воздействие со стороны более молодой и активной морфемы -ик. Сталкиваясь в одноосновных образованиях (типа листок - листик), эти синонимичные аффиксы посте-

пенно развивали различие значений, в результате чего в настоящее время суффикс -ок/-ек медленно уходит из категории субъективной оценки в сферу предметности.Одним из результатов взаимодействия этих двух уменьшительных морфем явилось создание нового субъективно-оценочного суффикса -чик, который хотя и используется пока на правах варианта суффикса -ик,однако уже заметна его бОльшая способность к выражению положительных эмоционально-оценочных значений. То же самое наблюдается и в паре женских суффиксов -к(а) а -очк(а), где функцию выражения эмоционального отношения приняла на себя "дочерняя" сложная морфема, а суффикс -к(а? на ее фоне либо заметно "огрубел" (все чаще используется для выражения негативных эмоций^, либо, как и суффикс -ок. воспринимается как морфема, выражающая лишь идею предметности в различных ее вариациях. Суффикс -к(о) вообще оказался мало востребованным в системе русского языка в связи с сохранившейся высокой продуктивностью суффикса -те). Практически все уменьшительные существительные на -ко. использующиеся в настоящее время, - это образования прошлых веков.

В ХУ в. в русской письменности получили распространение новые субъективно-оценочные суфриксы имен существительных. Это различающиеся стилистически увеличительные суффиксы -ищ- и -ин(а;, уничижительные -ишк-. -онк-/-енк- и рано вышедший из употребления -енц-, ласкательный безударный суффикс -ушк- и пренебрежительный ударный суффикс -ушк-, уменьшительно-ласкательные -ышк- и -еньк-/-оньк-. Большинство из этих морфем являются производными, что также свидетельствует о более позднем их образовании. Необходимость в появлении новых морфем именно в данный период была напрямую связана с изменением ситуации в обществе и языке: на протяжении ХУ в. создавалось Московское государство и именно с этого периода ведет свое начало собственно русский язык. Выражение в языке формирующегося самосознания народа, отличного от сопредельных, проявилось, в частности, в создании многих новых аффиксов, дифференцирующих понятия

о предметах реального мира, отношениях между ними и человека к ним.Именно в этот период размерно-оценочные морфемы начинают активно приобретать вторичную функцию - выражения эмоциональной оценки. При их недостаточности создаются новые, сложные, суффиксы субъективной оценки, уже специально предназначенные исключительно для выражения эмоционально-оценочной функции.

На протяжении рада веков в литературном русском языке была выработана целая система суффиксов, при помощи которых передавались разнообразные субъективно-оценочные значения имен существительных всех родовых категорий и практически любых лексических групп. Однако и в Х1Х в. формирование новых оценочных морфем не прекратилось. С начала этого века на страницы произведений художественной литературы из разных форм устной речи проникают субъ- . ективно-оценочные образования с новыми для литературного языка суффиксами: -аг(а). -угса;, -акса;, -укса), -улся), -ухса; и др. Эти субъективно-оценочные морфемы начали формироваться именно в Х1Я в. Создавались они на базе суффиксов, при помощи которых еще задолго до этого времени в устной речи образовывались существительные, называющие лицо по признаку.Как субъективно-оценочные эти суффиксы выступают в таких словах: коняга, зверюга, чертяка, грязюка, мамуля, бабуся и мн. др.

В настоящее время в разговорной русской речи и просторечии используются также существительные с субъективно-оценочными суффиксами с элементом -х-, все они имеют стилистически сниженный характер, напр.: мордаха, дуреха. Встречаются и образования с таким оригинальным суффиксом, как -енци(я): старушенция, книженция и др. Все они имеют пренебрежительное значение.

Субъективно-оценочное значение в русском языке может выступать не только как основное словообразовательное значение слова, но и в качестве его оттенка. Широко известны, например, экспрессивные суффиксы лица. В § 6 данного исследования рассматриваются именно такие производные, субъективно-оценочное значение которых

не является их основным словообразовательным значением. Это образования с суффиксами -ак. -ач, -арь, -ал. -ун, -аш, -ыш, называющие лицо по признаку и имеющие субъективно-оценочный оттенок в значении. Нередко сопровождается уничижительным оттенком и значение невзрослости у суффиксов -онок и -ат(а) ("напр.: попенок, жигу-лята). Многие собирательные суффиксы также содержат оценочный элемент (срвн.: бабьё, шоферня^. Наличие у какой-либо из русских словообразовательных морфем устойчивого субъективно-оценочного оттенка может привести к тому, что функция выражения субъективной оценки может стать основной и данная морфема войдет в разряд субъективно-оценочных.

Б § 7 приводятся примеры такого редкого явления в сфере русских существительных, как префиксальное субъекгивночэценочног образование этих имен. Реализуемые здесь значения - увеличительное и усилительное. Используются приставки раз-, пре-, сверх-, супер-, ультра- (напр.: раскрасавица, супержулик).

Последний параграф., третьей главы посвящен личным собственным именам с суффиксами субъективной оценки. В русском бытовом общении личные имена людей многообразно варьируются в зависимости от эмоционального состояния говорящего, от отношения к именуемому. Свобода изменения имени весьма широка - могут быть яспользованы как общеизвестные образования, так и индивидуальные. Причем последние часто удачно подчеркивают оригинальность личности называемого, что невозможно сделать посредством официального имени.

Глава четвертая посвящена имена прилагательному. Субъективно-оценочное значение прилагательных, выражаемое словообразовательной морфемой - суффиксом или приставкой/ может быть, как и у существительных, либо размерно-оценочным (интенсивность проявления признака), либо эмоционально-оценочным, либо смешанного типа. В § 1 рассматривается само понятие "субъективной оценки качества" и возможность его выражения посредством прюиз-

водных имен прилагательных. Имена прилагательные, образованные при помощи субъективно-оценочных морфем, изучены к настоящему времени не так хорошо, как соответствующие существительные. Связано это, по-видимому, с тем, что в науке с самого начала сложилось мнение, что прилагательное просто "воспроизводит в своей форме" категорию субъективной оценки существительного, а поэтому не стоит искать у таких прилагательных собственного словообразовательного значения, отличного от существительного.

Действительно, в речи прилагательные нередко как бы дублируют существительные и формально, и семантически, напр.: узенькая щелочка. высоченный домина. Зависимость прилагательных от существительных в таких случаях очевидна. Однако имеющаяся возможность самостоятельного использования таких слов (напр.: мальчик умненький, гора высоченная) , а также разнообразие субъективно-оценочных аффиксов прилагательных свидетельствует об определенной независимости форм и значений прилагательных субъективной оценки.

§ 1 называется "Разновидности субъективно-оценочного значения у прилагательных". Традиция выделения среди русских производных слов имен прилагательных с субъективно-оценочными морфемами имеет свое начало в ХУШ в., однако единая терминология, отражающая систему значений субъективной оценки у прилагательных, до сих пор не сложилась. Составители словарей пользуются обычно лишь двумя пометами: "ласк." и "уменьш.-ласк.". При описании значений усилительно-увеличительных применяется наречие "очень" и подобные.

Суффиксальное образование прилагательных со значением субъектив ной оценки описано в § 3. Основными субъективно-оценочными суффиксами имен прилагательных являются -оват-/-еват- и -еньк-/-оньк-, выражающие преимущественно уменьшительное значение и положительные эмоции, суффиксы -охоньк-/-ехоньк- и -ошеньк-/-ешеньк-. использующиеся для выражения увеличительного значения и положительных эмоций, суффиксы -ущ- и -енн-. являющиеся средствами выражения увели-

ительного значения и преимущественно негативных эмоций. Словооб-азовательными синонямаяи последних нередко выступают прилагате-ьные с суффиксом -ейш-/ -айш-.

При описании словообразовательного значения прилагательных сегда важно обращать внимание на семантику производящих слов, ак, суффикс -оват- в словах, обозначаюоях температуру, может вы-ажать не уменьшительное, а усилительное значение, да к тому хе о еодобрительным оттенком (напр.: холодноватый). Усилительное зна-:ение имеют и некоторые формы прилагательных с суффиксом,-ены:-. I целом же суффиксы -оват- и -еньк- синонимичны, осбенно это ста-овится заметным в парах типа "сероватый - серенький", "слабова-ый - слабенький", где образования на -енький отличаются эмоцио-альностью.

Значение усиленной степени качества у прилагательных с суф-жксами -охоньк-, -ошеньк-, в отличие от увеличительных существи-■ельных, устойчиво сопровождается оттенком ласкательности. На всем [ротяжении истории их использования в русском языке эти образова-:ия носят просторечный характер. Сохраняется оттенок сниженности и ■ синонимичных им прилагательных с суфриксамя -уш- я -енн-.

Помимо этих суффиксов говорящие по-русски прибегают иногда: использованию усилительно-ласкательного суффикса -усеньк- при;сновах, называющих малый размер (напр.: малюсенький). Субъектизно->ценочный оттенок может быть привнесен в прилагательное и некото-)ымя другими суффиксами, не являющимися по своей природе чисто субъективно-оценочными. Это. например, суффикс -аст-, прилагатель-гые с которым имеют значение "обладающий чем-либо в большом сбъе-ае. даже с излишком" ("сравн.: волосатый - волосастыйЛ

Приставочное образование субъективно-оценочных прилагательных шализируется в § 4 данной главы. Среди увеличительных приставок

сугствием в их семантике какого бы то ни было эмоционального значения. Приставка раз- вносит в прилагательное помимо увеличительного значения еще и оттенок "народности" с"сравн.: превесе-лый и развеселый). Среди употребительных в современном русском языке форм с приставкой нал- всего несколько образований (наибольший, наименьший, наивысший, наилучший, наихудший), а все остальные носят печать архаики.

Помимо приставок пре-, раз- и наи~, выражающих увеличений ме ры яачества, у прилагательных в современном русском литературном языке используются приставки, указывающие на крайне высокую степень проявления признака и даже признака, выходящего за пределы нормы. Это приставки сверх-, архи-, ультра-, супер-, экстра-, гипер- и некот.др. Из уменьшительных префиксов имен прилагательн! известна лишь приставка по-, которая используется в строго ограниченном кругу форм - при ее помощи смягчается семантика сравнительных форм прилагательных.

Пятая глава посвящена субъективно-оценочным образованиям в кругу наречий. Наречия, обозначая признак признака, также могут выражать значение субъективной оценки. Признаки каких именно признаков могут вызывать в нашем представлении мысль об отклонении от нормы в ту или иную сторону, получая при этом свое выражение в форме субъективно-оценочного наречия? Оказывается, как это отмечается в § 1 данной главы, что это исключительно признаки действия: только наречия, поясняющие в предложении глагол, и выступают в субъективно-оценочных формах. Связано это с тем, что у имен прилагательных в русском языке имеется своя богатая система субъективно-оценочных средств, и они являются в отноиении выражения субъективной оценки самодостаточными. Наречия же меры и степени (очень, весьма и под.) не нуждаются в субъективно-оценочных аффиксах по той причине, что оценочны уже по своему лексическому значению. Таким образом, только для про-

цессуального признака, выражаемого глаголом, оказывается необходимым наличие в речи особых "пояснителей". которые могли бы конкретизировать его в субъективно-оценочном плане.

Все субъективно-оценочные морфемы наречий по своему происхождению вторичны - онн были заимствованы у прилагательных и существительных, от которых наречия образовались (сравн. наречия на -озато, -енько и прилагательные с суффиксами -оват-, -еньк-, наречия типа "шажком", "рядышком" и существительные с суффиксами -к-, -ышк-). Однако эти словообразовательные средства уже давно "освоились" в классе наречий и выполняют особую функцию - образуют наречия от наречий, напр.: немного - немножко - немножечко, хорошо - хорошенько-хорошенечко. При этом нередко субъективно-оценочное значение суффикса наречия и омонимичного ему именного суффикса не совпадают.

Субъективно-оценочные суффиксы наречий рассматриваются в § 2. В современном русском литературном языке в сфере неречий функционируют уменьшительный суффикс -оват-/-еват-, эмоционально-оценочный -еньк-/-сньк-, усилительные суффиксы -ехоньк-/ -охоньк- и -ешеньк-/ -ошеньк-, а также суффиксы -к-, -ьапк- а некот. др. (Условно принимается та точка зрения, согласно которой,в отличие от других частей речи,суффиксы оценки наречий присоединяются не к производящей основе, а вставляются внутрь основы перед наречным суффиксом.) Почему в современном русском литературном языке нет наречий с увеличительными суффиксами -ущ- и -енн-, хотя прилагательные с такими суффиксами используются? Причина, по-видимому, кроется в том, что основная среда употребления самих прилагательных, в силу их грубо-увеличительной семантики, - сниженная разговорная речь, просторечие и диалект.

В § 3 описаны немногочисленные субъективно-оценочные приставки и конфиксы наречий: приставка, выражающая уменьшительное значение, по- (напр., потише, полегче), используемая только в формах сравнительной степени; увеличительная наречная приставка пре- (напр., преспокойно, превыгодно); кон|икс по-ньку Гпо-у) с субъективно-оце-

ночным значением смягчения называемого признака (напр., потихоньку, полегоньку, понемножку).

Итак, в современном русском литературном языке субъективно-оценочные наречия активно образуются при помощи более чем десятка аффиксов разного типа. Помимо этого для выражения усилительного значения используется также способ сложения основ, сопровождаемый обычно аффиксацией, напр.: давным-давно, мало-мальски, просто-напросто.

Шестая глава исследования посвящена глаголу. § 1 называется "Субъективная оценка действия". В нем говорится о том, что семантика глаголов по сравнению с другими частями речи намного более сложная. Лексическое значение глагола сопровождается целым рядом таких семантических признаков, как способ протекания действия, " обстоятельства его совершения, видо-временные характеристики и т.д При помощи субъективно-оценочных морфем, использующихся в глаголах говорящим может быть выражена оценка длительности названного действия во времени, распространенности его в пространстве, степени его напряженности, характера достигнутого результата, а иногда даже и оценка производителя действия, объекта действия и др.

Чаще всего оценивается интенсивность действия (мера напряженности] , что на словообразовательном уровне находит свое выражение в морфемах со значением увеличительным ("усилительным; и уменьшительным (смягчительным;. Размерно-оценочное словообразовательное. значение и в глагольной лексике обычно сочетается с выражением отношения говорящего: одобряется названное действие или нет, нравится оно или не нравится. Реальное действие в таких случаях воспринимается через эмоциональные перекивания человека, через его субъективное состояние на момент протекания данного действия.

История описания глаголов со значением субъективной оценки рассматривается в § 2 данной главы. Отмечается, что область субъективно-оценочного глагольного словообразования до сих пор практи-

чески не разработана. В публикациях прошлого столетия содержатся лишь отдельные замечания на эту тему. Открытие глаголов с субъективно-оценочными морфемами в русском языке принадлежит В.М.Маркову, опубликовавшему в 1969 г. статью "О происхождении глаголов на -ануть в русском языке". В настоящее время вопрос о модификационном глагольном словообразовании в русском языке и его субъективно-оценочной разновидности наиболее полно раскрыт в "Русской грамматике", изданной в Праге в 1979 г. (автор раздела - З.Скоумалова^. В этой грамматике признается "теснейиая спаянность" словообразования и словоизменения глаголов, в связи с чем модификация, как один из путей образования глаголов, выявляется и внутри категории способов глагольного действия, и в глагольном словообразовании. То, что в русских грамматиках определяется как интенсивность действия, в чешских пособиях принято называть мерой действия, которая расценивается по отношению к некоей объективно данной норме. С точки зрения последней и осуществляется оценка действия: действие, совершенное в согласии с нормой; превосходящее норму (чрезмерное;; не достигающее нормы (недостаточное;.

В § 3 рассматриваются субъективно-оценочные суффиксы глаголов, среди которых только суффикс -ану- используется в литературном языке, а все остальные находятся за пределами литературной нормы. Экспрессивыне образования на -ануть начали проникать в литературный язык из просторечия в 30 - 40-е годы Х1Х в. В современном русском языке эти глаголы могут обозначать как действие ослабленной, так и повышенной интенсивности (напр.: рвануть, толкануть, крутануть).

В устных формах языка используются и другие суффиксы субъективной оценки глагола, прежде всего это суффиксы с элементами -к- и -ч-, напр.: мазюкать, извозюкать. намаракать, затесачить. Словообразовательных значением этих производных является значе-

ние усиления, сопровождаемое обычно неодобрительным оттенком.

Нри необходимости выразить субъективную оценку названного действия говорящие по-русски гораздо чаще прибегают к префиксальному способу образования глаголов, негели к суффиксальному, что и показано в § 4 данной главы. Связано это с тем, что префиксация вообще более распространена среди глаголов, чем суффиксация. Лпя выражения интенсивно совершенного действия используются приставки из(с)-, раз(С)-, за-, пере- и др. Значение ослаб-ленности, непродолжительности действия передается при помощи приставок по-, под-, при-.

Использование глаголов с усилительной приставкой из- прослеживается уже по памятникам русской деловой письменности ХУЛ в. Глаголы с усилительной приставкой раз- отличаются от них. в основном, чисто стилистически - носят сниженный характер, сравн.: изобидеть и разобидеть. Приставка за- используется для образования усилительных форм от возвратных глаголов (напр.: завеселить-ся). Значение чрезмерной интенсивности действия выражается глагольной приставкой пере-. В современных толковых словарях такие глаголы обычно определяются как называющие действие, превысившее норму, а потому и нежелательное (напр.: перехвалить).

Для выражения уменьшительного словообразовательного значения (его разновидности - неполноты, неполной меры проявления действия. смягчения и др.) используется гораздо меньшее количество префиксов, чем для выражения увеличительной семантики. Наиболее типичной уменьшительной глагольной приставкой является приставка по-, напр.: пообогреться, позадержаться. Во многих случаях в качестве синонимичного словообразовательного средства выступает приставка под-, сравн.: позадержать - подзадержать, поутихнуть - подутихнуть.

§ 5 посвящен субъективно-оценочным конфиксам глаголов. При помощи этих сложных словообразовательных морфем также может

обозначаться действие повышенной или пониженной интенсивности, действие продолжительное и непродолжительное. Основное значение конфиксов из...ся, раз...ся. раз...ива-ть, за...ся, на...ся, на...ива-ть, об...ся, у...ся, вы...ива-ть может быть определено как увеличительное. При этом оттенки отношения к названному действию и его результату могут быть разными.

Конфикс из(с)...ся в целом синонимичен усилительной приставке из-. однако глагольные формы с ним выражают не простое усиление интенсивности действия, а крайнюю степень проявления действия, предельную полноту, исчерпанность, напр.: избегаться, истосковаться. Обычно отношение говорящего к названному действию отрицательное. Глагольный конфикс раз(с;...ся известен еще по текстам ХУШ в. И в них, и позднее он указывает на действве весьма интенсивное, можно сказать, безудержное, напр.: раскричаться, разгуляться. Конфикс раз(с;...ива-ть используется при необходимости обозначить длительное действие. Если сравнить семантику глаголов, образованных по моделям раз...ся и раз...ива-ть от одного и того же слова, например думать - раздуматься и раздумывать, гулять - разгуляться и разгуливать, то можно заметить, что первые слова в парах означают интенсивное дейстзие, а вторые - действие длительное. Так, "раздуматься" - "сильно задуматься, погрузиться в думы", "разгуляться" - "от души погулять", а "раздумывать", "разгуливать" - долго думать и долго гулять.

При помощи глагольных конфиксов с обдщм увеличительным значением говорящий по-русски может выразить самые разнообразные оттенки своего отношения к названному интенсивно произведенному действию. С представлением о качестве самого действия связано значение широты и безудержности действия (раз...ся^ а также особенностей выполнения субъектом действия - его тщательности (у...ся;, полной погруженности субъекта в действие (за...ся;> и

в результате этого пресыщенности им (на...ся/ и предельной пресыщенности (об...ся) , что нередко ведет к отрицательному результату (из...ся). С представлением о продолжительности во времени совершаемого действия связаны значения усиленной длительности (раз...ива-ть) и смягченной длительности Сна...ива-ть;. а также длительности и одновременно тщательности действия (вы...ива-ть/.

Действие ослабленное или непродолжительное обозначается глагс лами с конфиксами по...ива-ть. под...ива-ть, при...ива-ть. Образо вания с конфиксом по...ива-ть (по...ыва-ть) используются в русско языке для обозначения действия, ослабленность которого связана с неуверенностью, нерешительностью или осторожностью деятеля, напр. поговаривать, покашливать. При помощи конфиксов под...ива-ть (под...ыва-ть) и при..ива-ть ("при...ыва-ть) выражается значение ослабленности действия, а иногда и действия скрытного, напр.: под смеиваться, прирабатывать.

Седьмая глава носит название "Семантический способ субъективно-оценочного словообразования". Известно, что одной из универсальных закономерностей семантического словообразования вообще является различие лексико-семантических групп, в которые вхо дят производное и производящее, напр.: спутник (лицо; - спутник с небесное тело;. Однако семантическое субъективно-оценочное словообразование, как это показано в данной главе, так же специфично как и морфемное производство слов с субъективно-оценочным значением. И там и здесь производные слова отличаются от своих производящих лишь способностью выражать оценку того, что уже обозначено. По-лидимому, стоит говорить о наличии и в семантическом словообразовании модификационной разновидности, в рамках которой производи! слово остается в той же лексической группе, в которой находится е: производящее.

Словами, у которых в результате семантического образования появилось словообразовательное значение субъективной,оценки, бу-

дут. такие, которые, сохранив соотнесенность с тем же самым понятием. что было обозначено исходной единицей, приобрела способность выражать субъективно-оценочное значение. Например, от существительного лимузин. обозначающего "тип автомобиля с закрытым кузовом", было образовано слово лимузин, обозначающее любой старый и непривычной формы автомобиль: пойло в значении "питье для скота, обычно с прибавлением отрубей, муки" явилось производящим для слова пойло, которым называют невкусный напиток; от существительного лапа в значении "ступня ноги или вся нога целиком у животных" образовано слово лапа, обозначающее человеческую руку или ногу большого размера.

О семантическом способе субъективно-оценочного словообразования в русском языке мало что известно. Эта проблема затрагивается попутно лишь в работах, посвященных метафоре, поскольку большинство субъективно-оценочных производных, образованных семантическим способом, представляют собой результат метафоризации. Возможность возникновения оценочного смысла при метафоризации связана с самой природой метафоры. Известно, что в построении метафоры участвуют четыре компонента - это два объекта, основной и вспомогательный, соотнесенные друг с другом, и свойства каждого из них.

Среди оценочных метафор у имени существительного преобладают все.же такие, в которых субъективно-оценочный оттенок лишь устойчиво сопровождает основное словообразовательное значение. Широко известен и многими исследователями описан, например, такой словообразовательный тип, как название человека по животному. То, что такие слова выражают субъективную оценку, - несомненно. Однако их основным словообразовательным значением является все же значение лица, а не субъективная оценка: баран "глупый человек", осел "упрямый", медведь "неуклюжий" и мн. др. Похожую группу составляют слова, образованные по модели предмет человек: ло-

пух "бестолковый", дуб "тупой", тряпка "бесхарактерный" и др.

В сфере имен прилагательных семантические производные с субъективно-оценочным словообразовательным значением всегда представляют собой метафорический, перенос. признак » признак. Это могут быть прилагательные со значением признака человека (положительного или отрицательного;, образованные от прилагательных, обозначающих цвет, форму, качество предмета, напр.: тупой человек, кислее настроение, мягкий характер. Присутствуют подобного рода образования и среди наречий.

Значение субъективной оценки в глаголе может появляться в результате семантического образования глаголов, обозначающих действия человека, от глаголов, называющих действия животных и других живых существ, напр.: упорхнула (о девушке), рявкнул (в ответ7, глугаэ заржал и др. Названия действий, производимых предметами, также могут быть использованы для образования от них семантическим способом глаголов с субъективно-оценочным словообразовательным значением, характеризующим действия человека, напр.: взорвалась (о словесной реакции;, бомбил (посланиями; и др.

При семантическом образовании слов с субъективно-оценочным словообразовательным значением принцип оппозитивности для этих образований (как и для морфемных; сохраняется. Субъективно-оценочное производное, образованное семантическим путем, будет лишь до тех пор осознаваться таковым, пока существует рядом в языке мотивирующее слово.

В "3 а к л ю ч е н и и" подводится итог всему исследованию. Подчеркивается, что категория субъективной оценки - одна из моди-фикационных словообразовательных категорий русского языка. В ней на основе общности словообразовательного значения объединены производные слова разных частей.речи - существительные, прилагательные, наречия и глаголы. Словообразовательное значение субъективной оденки - это обобщенное, системное языковое значение, которое

выявляется в рядах производных с разными формантами и разним способами словообразования. Субъективно-оценочное словообразовательное значением есть часть семантики производного слова, в случаях морфемного словопроизводства оно закреплено за аффиксом. Субъективно-оценочное производное и его производящее имеют общую предметно- понятийную соотнесенность, отличаются же они тем, что первое выражает еще и оценку названного. Оценка осуществляется на основе представлений субъекта о норме ев размере, по форме, качеству, количеству, интенсивности и другим признакам предмета речи) и обычно сопровождается выражением эмоций, которые появляются в связи с отклонением от нормы в ту или иную сторону. Словообразовательная семантика субъективно-оценочных образований, связанная с выражением сложных, порой противоречивых переживаний людей, не может быть простой. Ее составляющие (значения размерно-оценючное, оценки качества, положительные и отрицательные эмоционально-оценочные значения) органично связаны между собой и составляют единый комплекс. Разновидностями субъективно-оценочного значения у имен существительных являются значений уменьшительное, уменьшительно-ласкательное, ласкательное, пренебрежительное,.уничижигель-ное, увеличительное; у имен прилагательных и наречий уменьшительному и уменьшительно-ласкательному значениям соответствуют значения ослабленной степени проявления признака и смягчительное, а увеличительному значению - усилительное, усилительно-ласкательное, усилительное с негативными оттенками; у глаголов уменьшительному значению соответствуют значения ослабленности и непродолжительности действия, смягчительное значение, а увеличительному - значения повышенной интенсивности и чрезмерной длительности дейсгвия в сопровождении различных оттенков,чаще негативного, характера.

Субъективно-оценочные производные образуются в современном русском языке как морфемным (суффиксация, префиксация, конфикса-ция) , так и семантическим способом.

Категория субъективной оценки - это одна из немногих словообразовательных категорий, в которой на основе общности типового значения и способов его выражения оказываются объединенными слова разных частей речи. Их единая языковая природа обнаруживается при реализации этих единиц в речевых текстах, в рамках которых они влияют друг на друга как в отношении выбора форм, так и семантически.

1. Синонимические отношения у существительных субъективной оценки// Развитие синонимических отношений в истории русского языка. Ижевск. 1980. С.36.

2. О некоторых особенностях грамматического развития существительных субъективной оценки // Учебные материалы по проблеме синонимии. Ижевск, 1982. 4.1. С. 44-45.

3. Формы родительного падежа множественного числа у существительных субъективной оценки в памятниках русской письменности 1УП в. Деп.

в ИНИОН Л 16111, 26.03.1984. 16 с.

4. История грамматического развития существительных субъективной оценки. Автореф. дисс. ...филол. наук. Алма-Ата, 1985. 16с.

5. Роль субъективно-оценочных образований в формировании именной парадигмы // Общие проблемы деривации и. номинации. Словообразование в аспекте взаимодействия разных уровней языка. Омск, 1988. С.107-10S

6. Субъективно-оценочные прилагательные в русских говорах Удмуртии / Координационное совещание по проблемам изучения.сибирских говоров вузов Сибири, Урала и Дальнего Востока. Красноярск, 1S88. С.120-123.

7. Синонимия в субъективно-оценочном словообразовании // Синонимия и смежные явления в русском языке. Ижевск, 1988. С. 120 - 123.

8. О происхождении субъективно-оценочного суффикса -угса;// Современные проблемы русского языкознания. Памяти акад. А.А.Шахматова. Горький, 1990. С.14 - 15.

S. Становление субъективно-оценочного суффикса -arca) // Деривация и номинация в русском языке. Межуровневое и внутриуровневое взаимодействие. Омск. 1990. С.72 - 77.

взаимодействие концепций и парадигм. Харьков,. 1991. Вып.1. 4.1 - 2. С.494.

12. О предыстории изучения субъективно-оценочных производных // Вестник Удмуртского университета. 1933. & 4. С.54 - 57.

13. Русское слово в контексте языковом и национальном // Духовная культура: проблемы и тенденции развития.Сыктывкар,19S4.С.22-23.

14. Описание субъективно-оценочной лексики в словаре языка i.В. Ломоносова // Вторая российская университетско-академическая научно-практическая конференция. Ижевск, 1995. 4.1. С.62.

15. Субъективно-оценочная лексика в русском языке // Проблемы гуманитарного образования в школе: содержание, методология, методика. Ижевск, 1995. С.22 - 26.

16. Об отношениях между субъективно-оценочными производными и их производящим в русском языке // Формирование норм русского литературного языка в ХУШ в. Ижевск, 1994. С.74 - 83.

17. Переписка Г.Р.Державина как источник для изучения отношений между производными и производящими словами в русском языке // Г.Р.Державин: личность, творчество, современное восприятие. Казань. 1994. С.108 - 110.

18. Нормы использования субъективно-оценочных образований в русском языке // Вестник Удмуртского университета. 1996. № 7. С.83 - 88.

19. Стилистика субъективно-оценочных образований // Тезисы докладов 3-й российской университетско-академической научно-практической конференции. 4.4. Ижевск, 1997. С.32 - 33.

21. Словообразовательная семантика и ее вариативность // Языковая семантика и образ мира. Казань, 19S7. Кн.1. С.187 - 188.

22. Функционирование в тексте субъективно-оценочных образований и входящих в их состав морфем // Лингвистический и эстетический аспекты анализа текста. Соликамск, 19S7. С.43 - 44.

24- 0 смене лексических оппозиций // Российское государство: прошлое, настоящее, будущее. Ижевск, 1998. С.193.

25- 0 закономерностях использования субъективно-оценочных образований в русской речи // Теория и практика преподавания славянских языков. Тезисы докладов 1У международной конференции. Печ. 1998. С. 58 - 59.

Текст диссертации на тему "Категория субъективной оценки в русском языке"

МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО

ОБРАЗОВАНИЯ РФ

УДМУРТСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

НА ПРАВАХ РУКОПИСИ

ШЕЙДАЕВА СВЕТЛАНА ГРИГОРЬЕВНА

(10.02.01 - РУССКИЙ ЯЗЫК)

ДИССЕРТАЦИЯ НА СОИСКАНИЕ УЧЕНОЙ СТЕПЕНИ ДОКТОРА ФИЛОЛОГИЧЕСКИХ НАУК

П р е з ж д йу м~ В А К" России.........|1

(решение от 99 , Ц

присудил, ученую С"_ - - / .,

Начальник управле - 1 |

Щ&Й* ¡:

ИЖЕВСК 1998

Работа выполнена в Удмуртском государственном университете Научный консультант - доктор филологических наук профессор В.М.МАРКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Данная работа представляет собой первое систематическое исследование одной из словообразовательных категорий современного русского языка - категории субъективной оценки. Анализируются пути ее формирования, состав и структура, определяется место среди других языковых категорий.

Начало изучений субъективно-оценочных образований было предпринято уже в первой русской научной грамматике - "Российской грамматике" М. В. Ломоносова. В ней впервые описываются имена существительные и прилагательные, имеющие уменьшительные и увеличительные суффиксы. В дальнейшем данная группа слов привлекала внимание таких ученых, как Барсов, Греч, Востоков, Павский, Буслаев, Аксаков, Шахматов, Виноградов и др. Анализу подвергались только имена и, частично, наречия. Основное внимание уделялось выявлению состава субъективно-оценочных морфем и семантике слов, образованных при их помощи. В середине XX в. разгорелась дискуссия о том, являются ли данные образования самостоятельными словами или это грамматические формы слов. Было представлено несколько точек зрения, однако до сих пор вопрос остается открытым.

К настоящему времени написано немало работ, посвященных субъективно-оценочным образованиям, в основном это статьи, в которых нет единства мнений ни по вопросу о языковом статусе этих форм, ни об их семантике, ни о их системной организации в русском языке. Из монографий можно назвать лишь книги С.С.Плямоватой "Размерно-оценочные имена существительные в современном русском языке" (М., 1961) и Р.М.Рымарь "Лексическая и грамматическая деривация имен существительных категории субъективной оценки в языке фольклора" (Горловка, 1990). Как уже видно из названий, исседования посвящены узким вопросам субъективно-ценочного словообразования; то же самое можно сказать о кандидатских диссертациях (более десяти), написанных по данной теме.

Необходимость создания обобщающего труда, посвященного категории субъективной оценки, определяется, во-первых, наличием в русском языке огромного массива производной лексики со словообразовательным значением субъективной оценки, который нуждается в научном осмыслении; во-вторых, тем, что это одна из наиболее самобытных и оригинальных категорий русского языка. Благодаря существованию в русском языке субъективно-оценочных образований говорящий по-русски имеет возможность одним словом назвать предмет, признак или действие и дать ему оценку. Напр.: "милый, маленький, уютный город" - городок, "маленький, провинциальный, пыльный и скучный город" - городишко, "огромный, грохочущий, чужой город" - городище.

Научная новизна. Исследователи субъективно-оценочных производных обычно ограничиваются описанием имен, чаще - существительных, реже - прилагательных. Единичны публикации, посвященные субъективно-оценочным наречиям. Глаголы же, имеющие словообразовательное значение субъективной оценки, практически не исследовались, хотя их существование в русском языке было доказано В.М.Марковым в 1969 г.

В данной работе впервые осуществлено изучение субъективно-оценочных образований всех частей речи как членов единой языковой категории, в рамках которой оказываются объединенными имена (существительное, прилагательное), наречие и глагол.

Предмет и задачи исследования. Предметом настоящего исследования явились русские субъективно-оценочные образования разных частей речи. Задачи ставились следующие: 1) выяснить, что представляет собой категория субъективной оценки в современном русском языке: ее состав, структура, основные языковые значения, выражаемые посредством единиц данной категории, 2) понять, каким образом формировалась данная категория, какие формы были положены в ее основу и что является в настоящее время ядром категории субъективной оценки, 3) проследить, какие внеязыковые факторы обусловили наличие данной категории в русском языке, понять причины богатства форм и значений, ее наполняющих, 4) рассмотреть субъективно-оценочные производные разных частей речи как члены единой языковой категории, в рамках которой они образуют одну из подсистем языка и тесно взаимодействуют друг с другом и на структурном, и на семантическом уровнях, 5) выявить основные функции субъективно-оценочных образований, причины их расширения и сужения; проследить за использованием данных языковых форм в разных функциональных стилях, а также в нелитературных формах языка.

Источниками для исследования явились тексты самого разного типа: деловая и бытовая письменность XV - XVIII вв., записки русских путешественников и землепроходцев XV - XVIII вв., мемуары и частная переписка авторов XVIII - XIX вв., художественные произведения XIX - XX вв., современная публицистика (всего около двухсот); а также словари - диалектные, исторические, толковые словари современного русского литературного языка (всего 22). Такой круг источников, по которым производилась сплошная выборка субъективно-оценочных форм, был обусловлен, во-первых, необходимостью как можно более широкого по времени охвата изучаемой лексики, и во-вторых, повышенной частотностью данных слов в тех текстах, которые по своим языковым особенностям приближены к разговорно-бытовой речи.

Достоверность полученных результатов определяется как большим количеством и разнообразием источников, так и количеством собранного фактического материала: в тексте

диссертации подвергнуто анализу около тысячи слов со словообразовательным значением субъективной оценки, в целом же в процессе исследования было собрано и проанализировано более двух тысяч субъективно-оценочных образований.

Исследование субъективно-оценочных образований осуществлялось путем применения различных лингвистических методов - описательного, исторического, структурного, стилистического, количественного. Были использованы следующие методики: методика наблюдения, позволившая выявить производные субъективной оценки в текстах, заметить их своеобразие на фоне других единиц; методика описания, использовавшаяся в целях фиксирования, систематизации и характеристики собранных фактов; методика сопоставления субъективно-оценочных образований и исходных слов, а также производных субъективной оценки между собой, что помогло обнаружить их сходства и различия, отделить существенное от несущественного, языковое от речевого; методика исторического сравнения, применявшаяся в целях анализа развития категории субъективной оценки в целом, ее подгрупп и единиц; методика транс формации - формы субъективной оценки в некоторых контекстах заменялись на исходные, неоценочные, в целях выявления семантической специфики первых; методика д и-стрибутивного анализа, которая использовалась для изучения речевого окружения субъективно-оценочных образований и их способности сочетаться с другими словами; методика внеязыкового соотнесения и мн. др.

Теоретическая значимость. В данной работе предложено решение некоторых спорных вопросов теоретического характера, в частности, - о природе субъективно-оценочных образований, о месте субъективно-оценочных аффиксов в русской морфемике и др. Кроме того, описание функционирования производных субъективной оценки в русском языке, представленное в диахроническом аспекте как история смены форм и значений, позволяет понять причины и пути формирования современной категории субъективной оценки и выявить тенденции ее дальнейшего развития. (Результаты настоящего исследования могут быть использованы в вузовском курсе лекций по современному русскому словообразованию, а также в спецкурсах для студентов филологических факультетов. Произведенный анализ оттенков словообразовательного значения субъективно-оценочных образований должен помочь лексикографам при описании данных лексических единиц в словарях.)

учебно-методическое пособие. В 1985 г. защищена кандидатская диссертация "История грамматического развития существительных субъективной оценки". Опубликовано 20 статей и тезисов. В полном объеме результаты изучения субъективно-оценочных образований отражены в монографии "Категория субъективной оценки в русском языке" (Ижевск, 1997. 264 е.).

Структура работы, ее членение на главы и параграфы определяется задачами исследования. В 1 главе, которая называется "Категория субъективной оценки как словообразовательная категория русского языка", рассматривается вопрос о природе субъективно-оценочных образований, а также причины и последствия морфологического опрощения данных производных слов. 2 глава посвящена стилистике субъективно-оценочных образований и содержит историю этого вопроса, изложенную в науке впервые. Анализируются стилистические функции данной группы слов и особенности их использования в функциональных стилях и в нелитературных формах русского языка. В главах 3-6 содержится материал по отдельным частям речи: существительному, прилагательному, наречию и глаголу. В них рассматриваются и вопросы теоретического характера, например, что понимается под субъективной оценкой предмета, качества, признака, действия, каким образом создаются новые субъективно-оценочные морфемы и т.д. В каждой главе представлена история изучения субъективно-оценочных образований соответствующей части речи. Порядок изложения фактического материала обусловлен составом аффиксов каждой части речи, при этом на протяжении каждой главы выдерживается исторический принцип исследования и описания каждого словообразовательного типа: от древнейших форм и значений к видоизменению их в среднерусский период и до настоящего времени. Глава 7 посвящена семантическому способу субъективно-оценочного словообразования. В ней впервые сделана попытка охарактеризовать субъективно-оценочные производные разных частей речи, образованные неморфемным способом. Работа заканчивается "Заключением", в котором подводится итог всему предпринятому исследованию.

История изучения категории субъективной оценки в русском языке. Традиция выделения в классе имен образований с уменьшительными суффиксами восходит к учениям древнегреческих авторов. Еще Аристотель писал о них в "Риторике": "Уменьшительным называется выражение, представляющее зло и добро меньшим, чем они есть на самом деле; Аристофан в шутку говорил в своих "Вавилонянах" вместо золота - золотце, вместо платья -платьице, вместо поношение - поношеньице и нездоровьице. Но здесь следует быть осторожным и соблюдать меру в том и другом" . Таким образом, греческому

философу было известно об этих именах немало: что уменьшительное слово может быть использовано не только для обозначения реально малого предмета, но и для ослабления какого-нибудь сильного впечатления ("зло и добро меньшим"), что уменьшительные имена могут применяться "ради шутки"", и даже то, что не во всяком стиле речи пригодны такие слова ("соблюдать меру").

Первый собственно лингвистический анализ уменьшительно-ласкательных существительных был сделан также греками - в Александрийской грамматической школе. В единственной дошедшей до нас грамматике той эпохи, "Грамматическом искусстве" Дионисия Фракийца, среди семи видов производных имен называется и ласкательное, о котором сообщается следующее: "Ласкательное - выражающее безотносительно уменьшение первичного имени, например человечек, камешек, мальчонка" . По одному этому фрагменту уже можно судить о том, что это далеко не первое поверхностное наблюдение в области уменьшительных имен и что за ним стоит весь богатый опыт Александрийской школы. В этом кратком определении содержится ряд важных наблюдений о природе уменьшительно-ласкательных образований. Прежде всего, ласкательные имена, как и любые другие производные, автором грамматики прямо соотносятся с их производящими ("уменьшение первичного имени"), а не с явлениями действительности. Функция ласкательных имен определяется как уменьшительная, что представляет собой еще одно бесспорное положение: словообразовательные значения "уменьшения" и "ласки" органично связаны между собой в языке и обусловлены одно другим. Кроме того, уменьшительно-ласкательные имена отграничиваются Дионисием от близких по смыслу имен "сравнительных" и "превосходных", которые также рассматриваются им в ряду производных как их виды ("ласкательное - выражающее безотносительно уменьшение").

Итак, уже в первом (из дошедших до нас) своде грамматических правил греческого языка не только содержатся сведения о наличии в языке уменьшительно-ласкательных имен, но и дается им научное определение. В более поздних греческих и римских грамматиках сохраняется учение о семи видах производных имен, и среди них также называется ласкательное. Для примера можно сослаться хотя бы на грамматику греческого грамматиста Аполлония Дискола, написанную уже во II в. н.э.

Известно, что учение Д.Фракийца послужило основой для создания всех европейских грамматик, в том числе и русской. И первое представление об уменьшительных именах было заимствовано славянскими учеными из греческих и латинских грамматик и из их переводов на русский язык. Можно упомянуть, в частности, перевод с немецкого языка А.А.Барсовым латинской грамматики Целлария, в котором читаем: "Diminutiva. Умалительные, значат

уменьшение и делаются по большей части с буквою L: Filiolus сынок, Libellus книжечка" .

В первой печатной греко-славянской грамматике (1591) также содержатся сведения о том, что у имен имеется "начертание умалительное", приводится для примера греческое слово, переведенное как "кораблик" .

В знаменитой грамматике Мелетия Смотрицкого, составленной "по образцам греческим и латинским" , впервые встречаем нечто новое в области славянского субъективно-оценочного словообразования: среди разных видов производных имен, кроме "умалительного", автор называет еще и "уничижительный" вид, причем оба термина поясняет: "Умалительного вида имя есть еже вещи умаление знаменует: яко, словице / слова: Телице / тела: и проч. Уничижительного вида имя есть еже уничижение вещи приносит: яко, вретище / врету: женище / жене: детище / дитяти: и проч." .

Среди примеров умалительных имен Смотрицкий приводит два слова, образованные от существительных среднего рода при помощи суффикса -иц(е) (совр. русск. словцо и тельце). Выделяя группу уничижительных имен, ученый впервые и, скорее всего, самостоятельно открывает для науки эти образования как оригинальную черту современного ему славянского языка. Подбор примеров также свидетельствует о том, что такое выделение производится впервые: рядом с двумя отсубстантивными производными "женище" (жена) и "детище" (ребенок) упомянуто и приглагольное "вретище" (одежда из грубой толстой ткани, надевавшаяся в знак скорби), где -ищ(е) не является субъективно-оценочным суффиксом, а негативная семантика слова (об убогой одежде; рубище) вторична.

Слово, выбранное Смотрицким в качестве термина для определения таких имен, образовано от глагола "уничижать", использовавшегося в XVI - XVII вв. в значении "презирать". Таким образом, в славянском языке М.Смотрицкий открыл производные имена, при помощи которых высказывается презрение по отношению к обозначаемому ими предмету или лицу. Позднее Ломоносов определит имена на -ище как увеличительные, которые называют к тому же "вещь грубую", а термин "уничижительные" применит только к именам на -ишко и -енцо, что для его времени будет точно соответствовать фактам русского языка. Но Смотрицкий, по-видимому, столь же точен для своего времени; да к тому же среди названных им слов на самом деле нет ни одного, называющего реально большой предмет (они, напротив, ближе к уменьшительно-уничижительным).

Обычно, излагая историю русского языкознания, современные исследователи не называют обширного труда "Грамматично исказание об руском езику", написанного сербом Юрием Крижаничем в 1666 г. в ссылке в Тобольске. Fie без осно�

Так же как в системе мужского и среднего рода, в женском склонении выделяется группа суффиксов субъективной оценки. Экспрессивных формообразующих суффиксов женского рода больше, чем у слов мужского и среднего рода.
Формы субъективной оценки здесь также бывают разных степеней (рука- ручка- рученька; береза- березка- березонька; река- речка- речушка- речушка- реченька- речонка и т.п.).
Схожие по своему звуковому составу, различные по значению суффиксы дифференцируются ударением. Так, суффикс -ушк(а), -юшк(а) имеет оттенок фамильярной уничижительности или иронии, снисходительного пренебрежения: Марфушка, Ванюшка, болтушка, резвушка, толстушка, вертушка и т.п. Ср.: пивнушка, прост.-вульг. кинушка (кино). Безударный суффикс -ушк(а), -юшк(а) имеет ярко выраженное ласкательное значение: коровушка, голубушка, матушка, тетушка, речушка (но уничижительно: речушка), ивушка, головушка и т.п.16
Основное значение суффикса -ёнк(а), -онк(а) уничижительно-презрительное: старушонка, бабёнка, душонка, юбчонка, девчонка, клячонка, шубёнка, деньжонки и т.п. Впрочем, иногда это значение поглощается уменьшительно-ласкательным: ручонка, рубашонка и др.
Безударный суффикс -енк(а), лишенный экспрессивных оттенков, производит имена лиц женского рода: француженка, черкешенка, ср. также: нищенка.
Необходимо составить каталог основных уменьшительно-ласкательных и уничижительных суффиксов женского твердого склонения:
1. Продуктивный суффикс -к(а) с уменьшительно-ласкательным значением: книжка, ручка, ножка, капелька, спаленка, купаленка и т.п.17
2. Непродуктивный суффикс -ц(а), -ц(а) с уменьшительным значением, присоединяющийся к основам на мягкий согласный типа пыль, лень и т.п.: пыльца, крепостца, рысца, дверца, грязца и подобные, а также к словам на -от(а): краснотца, с грязнотцой и др. Но ср. также: с хитрецой (от хитрый).
3. Малопродуктивный суффикс -иц(а) с уменьшительно-ласкательным значением: водица, землица, кашица, вещица, просьбица и т.п.
4. Продуктивный суффикс -ечк(а), -очк(а) с ласкательным значением (вторая степень субъективной оценки): ямочка, книжечка, иголочка и т.п.
5. Непродуктивный суффикс -ичк(а) [вторая степень от уменьшительных на -иц(а)]: сестричка, водичка, земличка и т.п.
6. Продуктивный суффикс -ньк(а), -еньк(а), -оньк(а) с ласкательным оттенком (вторая степень субъективной оценки): реченька, тетенька, душенька, зоренька, подруженька, ноченька; в собственных именах: Наденька, Катенька; ср. в собственных именах мужских: Васенька, Петенька, Николенька и т.п. После твердых с, з и губных основы присоединяется суффикс -оньк(а): полосонька, березонька.
7. Продуктивный суффикс -ёнк(а), -онк(а) с экспрессией презрения: речонка, лошадёнка, коровёнка, девчонка, избёнка, комнатёнка и т.п.
8. -шк(а) с оттенком фамильярной, несколько пренебрежительной ласки (ср.: ашки, бешки- бывшее фамильярное обозначение учащихся групп А, Б в средней школе).
9. Малопродуктивный суффикс -ушк(а), -юшк(а) с ласкательным значением и в нарицательных именах нередко с оттенком народнопоэтической стилизации (почти исключительно в пределах категории одушевленности): зазнобушка, головушка, нянюшка, Манюшка и т.п.
10. Продуктивный суффикс -ушк(а), -юшк(а) с презрительным и уничижительным (редко с ласкательным) значением: пивнушка, речушка, комнатушка, деревушка, избушка и т.п. Но ср.: дочушка, девчушка и т.п. Слова на -ушка первоначально производились от слов с фамильярно-ласкательным суффиксом -уш(а) при посредстве суффикса -к-. В настоящее время суффикс -уш(а) за пределами образований от собственных имен очень непродуктивен. Ср. -уш(а) в немногих отглагольных образованиях: кликуша, крикуша [ср. суффиксы -ух(а), -ун, -унь(я)]. Ср. у Лескова в "Островитянах": "Тут влево резвятся другие русалки- хохотуши, щекотуши". В образованиях от именных основ, не относящихся к собственным именам, суффикс -уш(а) также непроизводителен. Ср. акт.-жарг. дорогуша, роднуша. Об оттенках экспрессии суффикса -уш(а), -юш(а) в собственных именах можно судить по такому замечанию Л.Толстого в "Воскресении": "...полугорничная, полувоспитанница. Ее и звали так средним именем- не Катька и не Катенька, а Катюша".
11. Непродуктивный суффикс -ёшк(а), -ошк(а) с резко выраженной экспрессией презрения: головёшка, рыбёшка и т.д.
12. Продуктивный суффикс -ишк(а), -ишк(а) с презрительным значением: работишка, страстишка, картишки, бородишка и т.д.
13. Продуктивный суффикс -ёночк(а), -оночк(а) (третья степень ласкательности) с оттенком фамильярной усиленной ласки: девчоночка, ручоночка, рубашоночка и т.п.18
14. Мертвый суффикс -урк(а) с ласкательным значением: дочурка, девчурка, печурка. Ср. снегурка.
Таким образом, в системе форм субъективной оценки опорными суффиксами женского рода являются -к(а), -шк(а), -чк(а), -н(ь)к(а).